Ум изнемог от бесконечных книг,Я до конца изведал все соблазны,Донес и сбросил тяжесть всех вериг,Хохочет дьявол в маске безобразной,И крутит стрелки огненных часов,И ужас каждый час как будто разный,Что ни мгновенье тысячи гробовИ тысячи рождений и зачатий.Река из тел стремится в даль веков.Богохуленья, бешенство проклятий,И месть кому-то, месть, как змей в груди,И всё в напрасной, непосильной трате.Чего мы ждем, безумцы, впереди!Далекий или близкий, брат безвестный,Ты слышишь сердце? Слышишь? — Жди, жди, жди…Не верь ему, мы, птицы в клетке тесной,Забыли высь и голубой простор,Нам не упиться музыкой небесной.Что высь небес, нам страшны выси гор.Тысячелетия, как день вчерашний.О человечество, позор тебе, позорОт пирамид — до Эйфелевой башни!
Вифлеем
Глас в Раме слышен, плачь и рыдание
и вопль великий, Рахиль плачет о детях
своих и не хочет утешиться, ибо их нет.
Иеремия 31, 15
О, Вифлеем, ты горестью велик,Ты стал в веках, как светлая гробница,Как слезь любви сокровищный тайник.Я помню все, я помню, мгла, как птица,Рвалась и билась, помню блеск мечейИ как бы пьяные, тупые лица.Мне не забыть безумья матерей,Тщету их рук, их груди в жалкой дрожиИ кровь детей, о звери, кровь детей!Мне не забыть разметанное ложе,Замерший взгляд и вялость женских ног,Его лицо и смех на лай похожий.О ночь злодейств, о властолюбец Бог.Убей меня, убей без промедленья,Чтоб я, Твой раб, простить Тебя не мог.Кровь, кровь детей, какое омраченье,Позор отныне на главу Твою.Как искупить? Возможно ль искупленье?Не Ты ль дал солнце, чтобы дать змею,Посеял мысль, не пощадив слепого,И вметил высь у бездны на краю?Тебя простить, о нет, я слышу сноваРожки, команду, сотни голосовИ слово «Цезарь»— каменное слово.Кровавый бред, кричащий из веков.Безглазый ужас, маски исступлений,И скорбь, которой выразить нет слов.Тебя зовут обманутые тениВ тоске великой, Ты же глух и нем,
