своими друзьями, которых было трое, Доминик в сухой рубашке и юноша с красивыми серыми глазами, своей наивностью напомнивший Энн Джереми. Эти глаза удивленно и радостно взирали на Энн. Она невольно улыбнулась ему.
– Мисс Энн Мидлтон, – раздался рядом с ней голос дворецкого, которой и проводил ее сюда из той комнаты, где Энн переодевалась.
Девушка вздрогнула от неожиданности, но не подпрыгнула.
– Мистер Киссингер просил начинать без него, – невозмутимо продолжал дворецкий, глядя куда-то поверх головы Доминик, – мистер Тейлор просил передать, что уехал в город и вернется к ужину.
«Киссингер!» – молнией пронеслось в голове Энн. На вторую фамилию девушка совсем не обратила внимания, слишком увлеченная возможностью увидеть Джереми.
– Энн! – произнесла Доминик.
Женщина и юноша поднялись из-за стола. Что-то было в них схожее. Несмотря на всю разницу во внешности. Дом была выше брата чуть ли не на две головы. Она выглядела серьезно, даже когда улыбалась. Юноша же, наоборот, смотрелся безобидным ребенком. И все же некоторая синхронность в действиях, в том, как они одинаковым образом отодвигали стул, выдавали в них родных людей.
– Разреши представить тебе моего брата Гарри, – сказала Доминик.
И сероглазый юноша энергично пожал ей руку, сам, заливаясь при этом краской.
– Я очень рад! – сказал он, застенчиво взирая на нее. – Я так много о Вас слышал!
– Мне также невероятно приятно с Вами познакомиться, хотя я и не могу сказать, что Доминик рассказывала о Вас что-либо, – сказала Энн, мягко отвечая на его рукопожатие.
– Энн! – раздался позади девушки радостный возглас.
И через секунду уже другой прекрасный молодой человек сжимал ее руку в своих.
– Джереми! – с теплотой произнесла Энн, только сейчас понимая, что за те несколько дней прошлого года, что они провели вместе, она успела сильно привязаться к доброму и открытому Киссингеру.
– Как же я рад тебя видеть! – продолжал он, не сводя с нее сияющих глаз. – Все ли здоровы? – спросил он, запнувшись, и улыбка дрогнула на его губах, чуть угаснув.
– Да, все. Спасибо, – ответила Энн. – Ты ведь помнишь мою сестру Лиз? – спросила девушка, поворачиваясь к сидевшим за столом.
Когда приветствия были закончены, все уселись за стол.
– Я не представляю, что Вы сейчас уедите, – сказал Гарри.
Энн посмотрела почему-то на Джереми в этот момент. И в глазах его увидела столько затаенной боли, что в горле у нее тут же образовался ком, вызывая все те горькие воспоминания, связанные с историей почти годичной давности.
Он, Энн и Джереми разговаривали, стоя втроем около камина в гостиной. Гарри боролся со смущением, но мужественно участвовал в разговоре. Доминик в этот момент показывала гостям ту часть замка, которая была закрыта для экскурсий. Энн уже перестала обращать внимание на то, что де Бург вела себя совершенно не свойственным ей образом. Точнее Энн казалось, что раньше она просто не представляла, какой именно образ поведения свойственен Доминик.
– Я прошу Вас остаться хотя бы на день! – попросил Гарри и опустил глаза. – Я понимаю, насколько моя просьба звучит странно, но она искренна, поверьте мне.
– Но… – хотела, было возразить Энн, переводя взгляд с Джереми на младшего де Бурга.
– Мы все были бы счастливы, провести в твоем обществе еще день! – горячо согласился с Гарри Киссингер.
В этот момент в гостиную вернулась Доминик с восторженными гостями. Лиз без умолку что-то говорила своему молодому человеку. Де Бург подтверждала ее слова легким кивком головы. И опять Энн могла поклясться, в этом движении Доминик не было прошлой надменности. Определенная сдержанность, объяснимая ее положением, да. Но ни капли высокомерия.
– Гарри пытает тебя высшей математикой? – спросила де Бург, имея в виду растерянное лицо Энн.
– Я прошу Энн оказать нам честь и погостить еще день, – объяснил Гарри, опять краснея при мысли о том, какие неудобства вызвала его просьба.
Доминик замерла на ходу.
– Пожалуйста, – тихо сказала она, обретя дар речи. – Я сама не осмелилась бы просить тебя об этом.
– Хорошо, – выдохнула Энн.
И не успела она произнести эти слова, как де Бург повернулась к молодежи и пригласила их тоже переночевать в замке. Лиз была неимоверно удивлена таким предложением, но отказалась. Мотивируя свой отказ тем, что их маршрут не предвидел остановок. Сегодняшняя ночевка у них была запланирована в Броксбурне, где их ждал парк дикой природы и птиц.
Вечером решено было играть в твистер. Гарри недавно вернулся из Северной Америки и был без ума от этой игры. Доминик не могла ему отказать. Джереми был рад любому предложению. Энн сгорала от любопытства, не веря до конца, что Доминик может оказаться на ковре с цветными кружками и поставить себя в смешное положение. Но ее сомнения не подтвердились.
– Я буду ведущим, – сказал Гарри. На щеках его горел румянец. Он уже предвкушал грядущее веселье.
Джереми с Энн переглянулись, хихикая. За прошедший день оба успели понять, что многомесячный перерыв в общении не изменил их теплого отношения друг к другу. Бывает, люди любят друг друга только за то, что их связывает кто-то третий, который обоим очень дорог. И в каждом добром слове, учтивом жесте Джереми, Энн видела его трепетное отношение к себе.
Вообще, надо сказать, что она прекрасно чувствовала себя у де Бургов.
Все трое (Киссингера она тоже отнесла в категорию хозяев) были к ней очень внимательны. Гарри же вообще весь день не сводил с нее восхищенного взора.
– Джереми, правая нога, синий! – торжественно произнес младший де Бург, сдерживаясь изо всех сил, чтобы не смотреть в центр гостиной, где на игровом ковре трое застыли в самых трудновообразимых позах. Потом он все же посмотрел туда и тут же согнулся пополам от смеха.
Киссингер легко перенес ногу на синий кружок и выдохнул. У него было самое завидное положение из всех троих. Он один располагался почти на половине ковра. На второй же половине ютились Энн с Доминик.
– Дом, левая рука, желтый! – сказал Гарри, обозначая следующий ход.
Доминик прикрыла глаза. То ли игра складывалась таким образом, то ли Энн настолько сильно притягивала ее, что с каждым новым движением де Бург все больше занимала ту часть, откуда Энн начинала игру.
– Прошу простить меня, – отчетливо произнесла Доминик, перенося свою левую руку через туловище Энн так, что девушка теперь оказалась под ней.
Энн смотрела в синие глаза Доминик в нескольких сантиметрах от своего лица. Обе не дышали.
– Энн! – позвал ее Гарри, видимо не в первый раз.
– Что? – она постаралась повернуть к нему голову. Тщетно.
– Правая рука, красный!
Облегченно вздохнув, Энн выскользнула из-под Доминик. Верхняя половина ее тела оказалась справа от де Бург. Ноги ее по-прежнему оставались перекрещенными с длинными ногами Доминик.
– Джереми, левая нога, зеленый! – продолжал Гарри.
Чтобы переместить свою ногу на свободный зеленый кружок, Киссингеру требовалось практически перевернуться в воздухе. Смех сотрясал его. Он не решался пошевелиться.
– Я очень люблю голубых китов, – вдруг сказала Энн. – Почему ты занялась этим?
