Энн замолчала, а потом выпалила:
– Было бы лучше, если бы ты не вмешивалась в жизни других людей, разрушая счастье влюбленных!
– Что? – Доминик настолько опешила, что отступила на шаг.
– Я говорю о своей сестре и Джереми! Они полюбили друг друга, и если бы не ты, были бы сейчас оба очень счастливы! – воскликнула Энн, чувствуя, как к горлу подступает ком.
– Джейн любит Джереми? – не веря своим ушам, переспросила Доминик.
– Всем сердцем!
Лицо де Бург опять приняло бесстрастное выражение:
– Я сделала то, что посчитала нужным, руководствуясь самыми лучшими побуждениями. Брак Киссингера и Джейн не мог быть благосклонно принят в нашем кругу. И если решаться на такой шаг, то по большой любви. Которой я не увидела со стороны твоей сестры.
– Вы, видимо, прекрасно разбираетесь в людях, мисс де Бург, если взяли на себя смелость судить о чувствах тех, кого совершенно не знаете! Но на этот раз Вы ошиблись! – отчеканила Энн, сверля де Бург взглядом.
– То есть ты отказываешь мне, потому что я предпочла искренность сладкой лжи, не посмотрев даже на то, какой я человек? – спросила Доминик, уверенная, что этим аргументом она может поколебать позицию Энн.
– О нет! – тут же с жаром воскликнула та. – Именно представления о Вас, как о человеке, являются главной причиной моего отказа! Я достаточно времени провела в Вашем обществе, чтобы понять, Вы последний человек на земле, с которым я бы хотела связать свою судьбу! В Вас нет ни одного качества, которое бы меня привлекало!
Доминик была шокирована этими словами. На мгновение она изумленно нахмурила брови, потом же на лицо ее вернулось обычное надменное выражение. Они стояли посреди комнаты, прожигая друг друга взглядами.
– Энн, мы тебя обыскались! – влетела в комнату Маргарет, с которой они вместе делили номер в отеле. – Пойдем ужинать, – медленно добавила она, с удивлением взирая на двух женщин, замерших неподвижно напротив друг друга.
– Иди без меня, – тихо проговорила Энн и бросилась прочь из отеля.
Она выбежала на улицу, ничего не видя перед собой от застилавших глаза слез. Единственным ее желанием было убежать подальше от этой страшной женщины, которая без единого сожаления разрушала жизни. Энн вспомнила Мелиссу. Все говорило о том, что Доминик де Бург обделена сердцем. Не глядя по сторонам, Энн метнулась через дорогу. В это же мгновение послышался пронзительный визг тормозов, и чья-то сильная рука выдернула ее из-под колес автомобиля.
Энн обернулась, пытаясь вглядеться в лицо случайного спасителя. Это была Мартина. Не говоря ни слова, она прижала девушку к своей груди и крепко обняла.
– Поплачь, – успокаивающе произнесла Мартина.
И Энн разрыдалась в ее объятьях. Плечо женщины, на время воздвигшее преграду между Энн и внешним миром, оказалось тем самым, в чем девушка нуждалась сейчас больше всего. Энн плакала и плакала, тихонько всхлипывая и вздрагивая всем телом. Мартина только еще крепче обнимала ее.
Потом Мартина взяла лодку на пристани озера Лланберис. Невысокие зеленые горы с пологими склонами обступали озеро со всех сторон, даря ощущение защищенности, принося спокойствие. С детства проводя большую часть жизни на воде, Мартина знала, что вода успокаивает, как ничто другое. Энн сидела на деревянной скамье на корме лодки, укутанная двумя пледами, взирая на окружающую их безмолвную красоту. Иногда она возвращалась мыслями к произошедшим событиям, в памяти всплывали все слова, сказанные ею и Доминик, и слезы опять катились по щекам.
– Скажи мне, как у такого человека, как де Бург могут быть такие друзья, как ты и Киссингер? – спросила, наконец, Энн.
– Какого такого человека? – спросила в свою очередь Мартина, плавно опуская весла в воду.
Лодка бесшумно скользила по водной глади, движимая будто невидимой магической силой.
– Бессердечного, жестокого, надменного, – безжизненным тоном перечисляла Энн.
– Ты говоришь так из-за сестры?
– Не только из-за сестры! Как она поступила с Мелиссой Милн?
– Как она поступила с Мелиссой Милн? – недоуменно переспросила Мартина.
– Ты разве не знаешь? – удивилась Энн, тут же объясняя себе дружбу Доминик и Мартины тем фактом, что де Бург скрывает от близких свои злодеяния.
– Мне, кажется, правильнее говорить о том, как Милн поступила с Доминик, – сказала Мартина. – И хотя Дом не считает нужным раскрывать перед людьми эту историю, я считаю своим долгом рассказать тебе все. Потому что, мне кажется, у тебя сложились неправильные представления о произошедших событиях. Вследствие чего ты не можешь разглядеть настоящую Доминик.
Энн неуверенно посмотрела на женщину.
– Сложно ее разглядеть, если она только и делает, что молчит и задирает нос, – пробормотала она.
– Дом и Мелисса дружили с детства, – начала Мартина, улыбаясь в ответ на предыдущий комментарий Энн. – Отец Милн был управляющим Хэтфилдхауза, где росла Доминик. Старший Милн пользовался заслуженным доверием де Бургов. После его смерти Доминик переписала на имя Мелиссы бизнес с приличным годовым доходом, а также предложила ей должность отца. Та согласилась. А потом оказалось, что несколько объектов собственности де Бургов по документам принадлежат Мелиссе. И она предъявила на них свои права в суде. Будучи излишне самоуверенной, Милн взялась защищать свои интересы самостоятельно, уповая на то, что большинство имеющихся у нее документов, подтверждающих передачу собственности от де Бургов к Милн, были подписаны собственноручно Доминик. И только благодаря ее недостаточной грамотности в вопросах права, де Бургам удалось вернуть практически все.
– То есть не все?
– Нет, не все, – подтвердила Мартина, окидывая взглядом темнеющие за озером горные вершины.
В глазах ее читалось даже не сожаление, а холодная ярость.
– А как Доминик подписала эти документы? – спросила Энн.
– Хороший вопрос, – усмехнулась Мартина. – Обычно Дом очень внимательно ведет дела, но после смерти ее матери она изматывала себя работой, лишь бы ни о чем не думать. Отца она редко видела, по известным тебе причинам.
Мартина посмотрела на Энн, убеждаясь в том, что та понимает, о ком идет речь.
– Свою мать она боготворила. Анна де Бург была очень неординарной женщиной. Волевой, сильной, но при этом она умела любить, как никто другой, и научила этому своих детей. После ее смерти Дом существовала на автопилоте. Гарри был единственным, в отношении кого Дом не потеряла бдительности. И Милн воспользовалась ее состоянием.
– Я не знаю, кому мне верить, – произнесла Энн после долгой паузы, кутаясь в плед.
– Это решать тебе. Ты легко можешь найти информацию о том судебном процессе. Но дело даже не в этом. Посмотри на них. Ты должна увидеть разницу. Доминик никогда не вела себя бесчестно по отношению к кому бы то ни было.
В голове Энн зазвенел вопрос Мелиссы, заданный ею во время их последней встречи в отеле «Ты, должно быть, на многое готова пойти ради спасения семейного бизнеса?». Доминик предложила ей руку и сердце, Мелисса же не побрезговала бы и шантажом.
– А как же моя сестра? – с горечью воскликнула Энн, предъявляя свой последний аргумент.
– А как бы ты поступила на ее месте? – спросила Мартина. – Если бы видела, что твой друг собирается пренебречь всем ради той, которая не отвечает взаимностью на его горячие чувства. Ты не попыталась бы уберечь его от рокового шага?
