‹:Напротив того, это господство людей, которые сами напуганы. Террор – это большей частью бесполезные жестокости, совершенные для собственного успокоения людьми, которые сами испытывают страх». Кровавый террор наложил глубокую печать на все стороны политической жизни общества. Никогда еще не расцветали столь пышным цветом низкопоклонство и славословие. «Ласкатели» и сотрапезники, по словам Курбского, без всякой меры превозносили мудрость и непогрешимость правителя. Под влиянием страха и неумеренных славословий Грозный, несмотря на весь природный ум, все больше утрачивал перспективу, становился нетерпим к1 любому противоречию и упрямо громоздил ошибку на ошибку. В конце концов он окружил себя людьми самыми сомнительными, бессовестными карьеристами и палачами. Опричнина создала видимость всевластия московского самодержца. Но в царстве опричного террора правитель сам стал игрушкой в руках авантюристов типа Малюты Скуратова.

Современников поражали причуды и сумасбродства царя. Иногда его шутки носили вполне невинный характер. Царь весело отпраздновал свадьбу племянницы с датским принцем. Гости плясали под напев псалма святого Афанасия, 45-летний государь отплясывал наравне с молодыми иноками и по головам их жезлом отбивал такт. На пирах Иван не прочь был потешиться и пошутить не только над иноками, но и над великими боярами. Однажды, повествует летописец, царь призвал бояр и «.жаловал (их) без числа своею царьскою чашою'и (велел) чашником, безпрестанно носити и пойти; и как поча-ли прохлажатися и всяким глумлением глумится: овии стихи пояшс, а ови песни воспевати… и всякие срамные слова глаголати. //.,. царь… повеле их речи слушати и писати тайно и наутрея повеле к себе список принести речей их и удивиишея о сем, что такие люди разумный и смиренныя от его царьского синклита (совета) такие слова простые глаголюще; и показаше те речи им, и они сами удивишася сему чюдеси». Писцы езастенографиро- вали» болтовню пьяных бояр, на том дело и кончилось. Но не всегда царские шутки имели такой благополучный исход. Подданные пуще огня боялись царского юмора…

Стрелецкий командир Никита Голохвастов, известный своей отчаянной храбростью, вынужден был надеть монашескую рясу, чтобы избежать гнева Грозного. Но монастырь не спас его. Царь велел привести его и сказал, что поможет бравому иноку поскорее взлететь на небо. Голохвастова посадили на бочку с порохом, а порох взорвали.

В юности Иван увлекся религией, в зрелые годы стал законченным фанатиком. Многие жестокие и непостижимые его действия имели в качестве побудительного мотива религиозный фанатизм. После разгрома Казани Грозный велел казнить увезенных в Новгород мусульман, отказавшихся принять христианство, в завоеванном Полоцке приказал утопить всех местных евреев, собственноручно душил своих незаконнорожденных детей, неугодных богу. От сумасбродств и жестокостей царь Иван легко переходил к покаянию. В обращении к инокам Кирил-ло-Белозерекого монастыря он писал: ‹Л мне, псу смердящему, кому учити и чему наказати, в чем просветити? Сам во всегда в пианьстве, в блуде, в прелюбодействе, в скверне, во убийстве, в граблении, в хищении, в ненависти, во всяком злодействе». Монахи, немало претерпевшие от Грозного при его жизни, объявили его после смерти благочестивейшим государем. Церковников восхищали его приверженность религии и риторические самообличения. Никто из современников царя не ставил под сомнение искренность его покаяний. Эта проблема для них не существовала. Постановка ее открывает путь для более глубокой оценки поведения и литературного стиля Грозного. В них становятся заметны резко выраженные черты юродства и скоморошества (Д. С. Лихачев). С удивительной легкостью царь Иван переходил в своих писаниях от смирения к гордыне и гневу, унижавшему и уничтожавшему собеседника. Царь не прочь был затеять словесный поединок с жертвой в тот момент, когда палач уже приготовил топор.

Среди пороков, которые царь признавал за собой, фигурировали корыстолюбие, ненасытное ограбление» чужих имений. Иван, унаследовавший от предков богатую казну, не разбирался в средствах, добиваясь ее пополнения. Накануне вторжения татар он приказал перевезти сокровищницу из Москвы в Новгород, для чего снаряжено было 450 возов. Судя по размерам обоза, в казне хранилось несколько тысяч пудов золота и серебра в слитках и звонкой монете. Грозный обладал коллекцией драгоценных камней, одной из лучших в Европе. Он умел ценить камни и скупал их по всему свету. Как заядлый собиратель, Иван любил показывать свою коллекцию. Не только необычная величина и блеск камней, но и мистические, туманные рассуждения Ивана поражали воображение тех, кто попадал в царскую сокровищницу. Рубины, по мнению царя, очищали его испорченную кровь. Сапфиры обладали таинственной силой охранять его. Бирюза, блекнущая в руке, предсказывала смерть. Алмаз, самый драгоценный из восточных камней, удерживал человека от ярости и сластолюбия. Этот камень царь,, по его словам, никогда не любил. В камнях Иван видел дар божий и тайну природы, открытую людям на пользу и созерцание.

Составить сколько-нибудь точный портрет Ивана IV трудно из-за недостатка достоверных данных. Среди немногих царских портретов наибольшими достоинствами отличается самый ранний, написанный неизвестным московским художником и вывезенный в Копенгаген, Черты лица изображенного на нем человека достаточно запоминающиеся: высокий лоб с большими залысинами, удлиненный, немного крючковатый нос, пышная борода. Ценность портрета снижается, однако, тем, что он написан в условной, почти иконописной манере.

К числу ранних изображений Грозного относится фреска на стенах Новоспасского монастыря Б Москве. Но фреска выполнена в еще более условной манере, чем копенгагенский портрет. В благообразном царском лике индивидуальность вовсе утрачена. Недостоверны обличительные портреты Грозного в немецких летучих листах, показывающих хитрого, жестокого азиата в косматой шапке.

В поздних изображениях Ивана-из титулярника XVII века все схематично – и орлиный нос и грозно сдвинутые брови. Живописное изображение может быть дополнено литературными портретами Грозного. Самый известный из них принадлежит перу писателя начала XVII века князя И. С. Шаховского. ‹Царь Иван, – писал Шаховской, – образом нелепым, очи имея серы, нос протягно-вен и покляп, возрастом велик бяше, сухо тело имея, плещи имея высоки, груди широкы, мышцы толсты-». Некоторые детали этого портрета внушают сомнения. Например, Шаховской пишет, что у царя были серые глаза, это не согласуется с известным отзывом Ивана о людях с серыми глазами. «Где обретешь мужа правдива, иже серы (или «зекры»- голубые) очи имуща?»- спрашивал Грозный у Курбского. В приведенном описании имеются и другие несообразности, которые объясняются, вероятно, тем, что автор обрисовал внешность царя с чужих слов. Что же касается замечания по поводу «нелепого образа», оно носит слишком полемичный характер. Даже противники стирана», не пожалевшие красок для очернения, ни словом не обмолвились насчет его отталкивающей внешности. Менее пристрастные авторы, вроде итальянских и английских купцов, определенно писали, что Иван обладал привлекательной внешностью и даже был хорош собой. Как видно, Грозный отличался внешним благообразием, во всяком случае его облик не отражал внутренней жестокости. В этом пункте первый документальный портрет Грозного, выполненный М. М. Герасимовым, не вполне согласуется с показаниями источников. Всего подробнее внешность царя описал австрийский посол. По его словам, в 45 лет Иван был полон сил и довольно толст. Царя отличал высокий рост, у пего была длинная и густая борода рыжего цвета с черноватым оттенком, бритая голова и большие бегающие глаза. Более всего австрийца покорила царственная осанка Грозного.