высшего государственного органа России, был изобличен в изменнических связях с литовским правительством. На его дворе нашли охранную грамоту на въезд в Литву за подписью короля Ситизмунда и подробную роспись дороги до литовского рубежа. По времени арест литовского подданного Исайи в Москве довольно точно совпал с раскрытием измены Вельского, ибо ранее июля 1562 года монаха доставили в далекую Вологду, к месту наказания. По-видимому, совпадение не было случайным.

Миссия Исайи была задумана как культурно-торговое предприятие. Но она была загублена в обстановке противоборства и воины. В феврале 1561 года последним дипломатический агент литовского правительства покинул Москву. Спустя несколько месяцев граница окончательно закрылась из-за военных действий. Все это затруднило литовскому правительству сношения с боярской оппозицией в Москве, ввиду чего оно и решило использовать Исайю для продолжения интриги. Примечательно, что Исайю снарядили на Русь литовские сановники О. Воло-вич и Г. Ходкевич. Первый из них участвовал спустя год-два в тайных переговорах с Курбским, завершившихся его бегством в Литву, Второй пытался снова завязать сношения с Вельским через несколько лет. Жестокое наказание Исайи в Москве явилось, по-видимому, следствием его причастности к тайным интригам литовского правительства против царя.

Официальные литовские власти не осмелились открыто заступиться за своего подданного. Но они пытались завязать тайные сношения с ним после его заточения в вологодскую тюрьму.

В рукописном сборнике (шифр 0.XVII.70) вслед за тремя текстами Исайи (№3, 4, 5) помещен «Лист» неизвестного, адресованный Исайе.

Автор «Листа» пожелал остаться неизвестным. Во всяком случае, он знал Исайю и рассчитывал на его доверие. Видимо, это был иноземец. «Лист» заканчивается словами: «Писано року 1562 юлия в земли Московской на Вологду». Московский человек едва ли мог сказать: «Писано в земли Московской», и он иначе датировал бы письмо: на Руси вели счет от сотворения мира, а не от рождества Христова.

Предположение о том, что автор «Листа» был соотечественником Исайи, подкрепляется тем фактом, что в ответе «брату» Исайя выставляет себя литовским патриотом и верным подданным короля. Далекую родину он называет не иначе, как «Новым Израилем», «нашим великим государством Литовским», столицу Вильну – «пре-славным и прекраснейшим местом». Стиль Исайи становится возвышенным, когда он пишет о короле: «…в наше пресяаснейшее и превысочайшее государство Литовское в державу нашего преславного и великого христианского государя милостивого краля Сиеизмунда Августа». Очевидно, Исайя мог писать так лишь земляку-литовцу.

Автор «Листа» сообщил Исайе, что его посетит некий «брат»: «и ты, бога ради, во всяких словесах (во вопросах и ответах) прими его яко мою душу… А яж о нас вся ти скажет». Ради сохранения секретности покровители Исайи поручили своему посланцу объясниться с ним устно.

«Лист» неизвестного к Исайе имеет исключительно важное значение с точки зрения датировки Послания Исайи, включающего текст «Жалобы». Обратим внимание на следующее текстуальное совпадение в «Листе» и в Послании:

«Лист,. (1562 год) Послание Исайи (без даты)

Иже слиоесп ради истинного

Днесь аи в темнице, и слона

во юзах страждущему мниху Исае.

ради истинного Христова во юзах

яко злодеи зле стражу.

Можно ли предположить, что неизвестный литовский автор и его адресат Исайя написали отмеченную фразу независимо друг от друга? Такое предположение следует признать невероятным. Близкие фразы не были трафаретной богословской цитатой. Они заключали в себе исключительно важную биографическую информацию.

Составитель «Листа» подсказывал Исайе единственную возможную для него линию защиты. Он обращался не к лазутчику и шпиону, а к борцу за православную веру, незаконно посаженному в тюрьму. В этом тезисе заключалась единственная возможность вызволить Исайю из тюрьмы, а также оградить от преследований «брата» в случае, если он попадет (вместе с «Листом») в руки московских властей.

Обращение литовских покровителей звучало как своего рода пароль. Исайя повторил этот пароль в первых строках ответного письма. Линия защиты прове-дена через все части письма Исайи: в «Жа-. лобе» он сообщает, что попал в московскую тюрьму по доносу грека Иоасафа (на самом деле грек стал жертвой доноса Исайи); во второй части («Объяснении») монах клянется, что поехал в Москву с благочестивыми целями – за православными книгами.

Самым существенным является то, что «Лист» неизвестного имеет точную дату-«июль 1562 года». На границах шла кровопролитная война. Исайя не мог медлить с ответом. Он должен был написать ответное послание сразу после получения «Листа», датированного 1562 годом. Если бы прибывший в Вологду лазутчик уехал с пустыми руками, Исайя лишился бы возможности передать ответ своим литовским покровителям.

О. Волович и другие сановники, снарядившие Исайю в Москву, участвовали через год-два в тайных переговорах с Курбским, завершившихся бегством последнего в Литву. Исайя принадлежал к тому же кругу ревнителей православия в Литве, к которому принадлежали русские эмигранты Тетерин, Сарыхозин, позже Курбский. Литовские власти использовали услуги этих лиц для тайных сношений со своими сторонниками в России. Понятно, что письмо Исайи должно было попасть в их руки, после чего с ним познакомился Курбский.

Итак, парадокс Курбского получает простейшее объяснение. Исайя получил «Лнет» в 1562 году и тотчас же ответил на обращение своих литовских покровителей, Курбский сделал заимствования из письма Исайи в 1564 году.

Спор о переписке Грозного продолжался несколько лет. Б ходе дискуссии были опубликованы три монографии и множество статей. Их авторами были ученые самых различных школ и направлений. В конце концов гипотеза Э. Кинана была отвергнута мировой наукой. Спор завершен. Подлинность сочинений Грозного и Курбского не вызывает более сомнений.

Царь Иван не получил систематического образования в детстве, но природа наделила его неплохими способностями, и он много сделал для пополнения своих знаний в период реформы. Царь любил цитировать священное писание и ссылаться на древнюю и новую историю в беседах с иностранными послами. Он любил вести диспуты на богословские темы. Грозный обладал качествами, редкими для людей его положения В критических для себя условиях он не раз откладывал в сторону меч, чтобы словом вразумить своих строптивых подданных.