Зарей, – днем, – в вечера глухие, Мой гимн ты слышала, Мария! В добре и зле, в беде и счастье, Целенье мне – твое участье! Когда часы огнем светали, И облака не тмили далей, Чтоб не блуждать как пилигрим, Я шел к тебе, я шел к твоим. Вот бури Рока рушат явно Мое 'теперь', мое 'недавно', Но 'завтра', веруют мечты, Разгонят мрак – твои и ты! Перевод В. Брюсова (1924)
Прообраз Рима древнего! Святыня, Роскошный знак высоких созерцаний, Оставленный для Времени веками Похороненной пышности и власти. О, наконец, чрез столько-столько дней Различных странствий, жажды ненасытной, (Той жажды, что искала родников Сокрытых знаний, здесь, в тебе лежащих), Смиренным измененным человеком, Склоняюсь я теперь перед тобой, Среди твоих теней, и упиваюсь, Душой своей души, в твоем величьи, В твоей печали, пышности, и славе. Обширность! Древность! Память неких дней! Молчание! И Ночь! И Безутешность! Я с вами – я вас вижу в вашей славе - О, чары, достовернее тех чар, Что были скрыты садом Гефсиманским, - Властней тех чар, что, с тихих звезд струясь, Возникли над Халдеем восхищенным! Где пал герой, колонна упадает! Где вился золотой орел, там в полночь Сторожевой полет летучей мыши! Где Римские матроны развевали По ветру сеть волос позолоченных, Теперь там развеваются волчцы! Где, развалясь на золотом престоле, Сидел монарх, теперь, как привиденье, Под сумрачным лучом луны двурогой, В свой каменистый дом, храня молчанье, Проскальзывает ящерица скал! Но подожди! ужели эти стены - И эти своды в сетке из плюща - И эти полустершиеся глыбы - И эти почерневшие столбы - И призрачные эти архитравы - И эти обвалившиеся фризы - И этот мрак – развалины – обломки - И эти камни – горе! эти камни Седые – неужели это все, Что едкие Мгновенья пощадили Из прежнего величия и славы, Храня их для Судьбы и для меня? 'Не все – мне вторят Отклики – не все. Пророческие звуки возникают Навеки, громким голосом, из нас, И от Развалин к мудрому стремятся, Как звучный голос от Мемнона к Солнцу. Мы властвуем сердцами самых сильных, Влиянием своим самодержавным Блюдем все исполинские умы. Нет, не бессильны сумрачные камни. Не вся от нас исчезла наша власть, Не вся волшебность светлой нашей славы Не все нас окружающие чары Не все в нас затаившиеся тайны Не все воспоминанья, что, над нами Замедлив, облекли нас навсегда В покров того, что более, чем слава'. Перевод К. Бальмонта (1901)
