личными неотъемлемыми средствами и безмездными, никому не принадлежащими благами природы, а с другой стороны — столь же естественное сознание, что и ему не нужно посягать на права других и вредить чужой деятельности» (3, 6, 197). В итоге Добролюбов понимает природу человека как человеческий организм со всей совокупностью физических и духовных отправлений и потребностей, взятый во взаимодействии с окружающей природой и обществом, определяющими реальные возможности развития человека.

В теоретической части своей этики Добролюбов весьма близок воззрениям Фейербаха и просветителей предыдущих эпох. Согласно Фейербаху, стремление к счастью прирождено человеку и поэтому постоянно требует уважать в других такое же стремление. Однако имеются и значительные различия в концепциях двух мыслителей. Добролюбов не пытается вывести нравственность из природы человека. Главная его забота — показать нравственное единство личности, такое состояние ее, когда требования долга и естественные стремления человека полностью соответствуют друг другу. Поэтому он не ограничивается абстрактными рассуждениями по данному вопросу, а приводит конкретные примеры людей, воплотивших такое гармоничное единство: Станкевича, Оуэна, Белинского и др. Такой подход приводил к рассмотрению нравственных явлений в зависимости от условий исторически конкретного общества. Примером такой конкретизации может служить мысль Добролюбова о том, что жизнь Станкевича, Белинского полностью удовлетворяла условиям России 30—40-х годов, но в новых условиях требуется иное отношение к жизни, к деятельности. Занявшись проблемой нравственной гармонии человека, Добролюбов получил возможность выводить нравственные принципы, обобщая жизнь и поведение определенных классов, сословий, групп общества, интересы и стремления которых он считал объективно прогрессивными. Чернышевский доказывал прогрессивность стремлений этих сил путем социологического, экономического и философского исследования, Добролюбов показывал, что их нравственность соответствует и естественным потребностям человеческой природы. Разумеется, все эти аспекты рассмотрения тесно переплетались в работах вождей русской революционной демократии. Ссылки на человеческую природу мы постоянно встречаем у Чернышевского, как и философскую, социологическую аргументацию — у Добролюбова.

Добролюбов утверждает нравственные принципы людей будущего: ведь только с будущим связывается представление о гармонии требований долга и естественных стремлений. В современном ему обществе человек лишь в очень редких случаях может быть счастливым. Та реальная нравственность, которая характеризует жизнь простого народа, во многом искажена «искусственными», отжившими свое время отношениями, отсутствием материальных условий для удовлетворения потребностей человека и т. п. Значит, следовал вывод из работ Добролюбова, утверждение гармонии требований долга и естественных стремлений в масштабах всего общества требует изменения общественных отношений, установления социалистического порядка. В настоящих же условиях только отдельные индивиды воплощают такую гармонию, и появление их создает, считали революционные демократы, возможность формирования субъективного фактора будущих революционных преобразований. Можно полагать, что именно стремление объяснить появление на фоне господствующей в обществе безнравственности таких личностей, как Белинский, Станкевич, Герцен и др., заставляет Добролюбова вводить представление о гармонии выработанных самосознанием гуманных требований долга и требований человеческой природы, да и вообще привлекать последнее понятие в систему своих рассуждений. Чернышевский и Добролюбов уже начинают осознавать относительный, классовый характер нравственных принципов. У Чернышевского можно встретить мысль о том, что со времени появления классов жизнью общества, к сожалению, управляли жадность и властолюбие. Да и вряд ли возможно допустить, чтобы при наличии солидного политического опыта, изучения истории, непосредственного участия в общественной жизни, знакомства с жизнью народа Чернышевский и Добролюбов пытались утвердить некие отвлеченные принципы чистой морали, основанные, как это было у Фейербаха, на всеобщей любви, абстрактной справедливости т. п. Материалистическая по своей тенденции трактовка «разумного эгоизма» как основы нравственности предполагала деятельность в интересах определенных, а именно эксплуатируемых, классов, должна была способствовать нравственному воспитанию революционеров и стать фундаментом морали социалистического общества, которое, согласно Чернышевскому и Добролюбову, порождается не нравственным перевоспитанием личности, а упорной политической и социальной борьбой трудящихся масс. «Разумный эгоизм» поведения личности, в трактовке Чернышевского и Добролюбова, не противоречил интересам общества, не противоречил стремлениям прогрессивных классов.

Конечно, этическая концепция, основанная на принципе «разумного эгоизма», была теоретически и практически ограниченной. Эта ограниченность проявлялась прежде всего в нечеткости сознания классового характера человеческих поступков, а также в относительной неопределенности рассуждений о «стремлениях, потребностях человеческой природы», что вполне отвечало социальной сущности демократии. Однако в то же время концепция Чернышевского и Добролюбова позволяла приблизиться к осознанию того, что в «действительности каждый класс и даже каждая профессия имеют свою собственную мораль, которую они притом же нарушают всякий раз, когда могут сделать это безнаказанно» (1, 21, 298–299). Это приближение особенно заметно при анализе Добролюбовым пьес Островского, жизненной позиции и поступков героев этих произведений — Дикого, Пузатова, Большова и др.

Учение Добролюбова о нравственной цельности человека, о слиянии требований долга и естественных стремлений человека, выражающемся в жизни и деятельности для другого и доставляющем личности истинную полноту существования и высшее наслаждение, имело большое воспитательное значение.

Идеалисты иронизировали по поводу революционно-демократического подхода к объяснению деятельности личности, мотивов и причин человеческих поступков. Самым уязвимым местом в этой теории идеалисты считали упрощенное понятие о человеке, сведение его к «таблице логарифмов» и т. п. В противовес революционно-демократической теории выставлялся либо иррационалистический взгляд, ведущий к принятию веры в качестве нравственной опоры человека, признанию божественного промысла в качестве конечной причины проявлений темной и непознаваемой человеческой природы, либо взгляд позитивистский, предполагающий всемерную биологизацию человека, не признающий иных причин человеческих поступков, кроме достижения утилитарных целей. Идеалистической атаке подвергался материалистический подход к объяснению психики человека, вера в силу человеческого разума, гуманизм революционных демократов. Эта критика имела и более широкий фон и далеко идущие цели: отвергая революционно-демократическую точку зрения на личность, реакционная идеалистическая философия проповедовала пессимизм и неверие в возможности человека, отрицала пути социалистического переустройства общества. Объектом критики стали положения Чернышевского о материальных причинах как явлений духовной деятельности человека, так и его поступков — нравственных или безнравственных, содержащиеся в «Антропологическом принципе в философии», а также наглядно проиллюстрированные в романе «Что делать?». Однако при видимой основательности обвинений Чернышевского в схематизме возражения идеалистов ни в коем случае не подрывают теорию личности революционных демократов. Чернышевский дал на основе материализма общее, теоретическое объяснение поступков и духовной деятельности человека. Признавая в качестве основы деятельности человека расчет, эгоизм, Чернышевский объяснял причины конкретных человеческих поступков. Дело в том, что расчет каждого человека относится к его ближайшему поведению, но он постоянно опосредствуется включением человека в систему общественных отношений, его личными свойствами и т. п. Вот и получается, что человек не рассчитывает, а действует, повинуясь естественным стремлениям, порывам чувств и страсти, призыву других людей и т. п. Еще более сложными являются поступки разумных эгоистов. В применении к проблеме переустройства общества на началах справедливости разумный эгоизм совокупности индивидов, составляющих сообщество революционеров, в первую очередь опосредствуется исторической необходимостью. Так что то «упрощение» человека, о котором толковали противники социализма, в действительности отсутствует в концепции Чернышевского. Хотя революционные демократы пользуются