Мэдисон стояла рядом с Деметриусом в лифте для гостей. Слава богу, в кабине никого не оказалось, можно не притворяться и не изображать любовь с чувством предательства на губах.
Он стоял, широко расставив ноги, не отрывая глаз от светящихся кнопок на панели. Лифт ехал медленно, долго, словно поднимался к небесам. Наконец кабина остановилась, двери открылись, и он жестом пригласил ее выйти. Ни слова не говоря, девушка прошла мимо и застыла в ожидании, пока он достанет ключи.
— Я собираюсь принять душ и побриться, — сказал Деметриус, захлопывая за собой дверь. — У тебя своя собственная ванная, поэтому не думай, что твое уединение будет нарушено, — сухо добавил он.
Девушка не знала, чем вызван приступ его дурного настроения. Она интуитивно чувствовала кипевший в нем гнев и не могла понять, направлен он на нее или на обстоятельства, в которых они очутились.
— И, ради бога, перестань так смотреть на меня. Я не собираюсь кидаться на тебя и насиловать.
Она даже зажмурилась от грубости.
— И не строй из себя мученицу. — Он с ненавистью посмотрел на нее.
— Извини. — Мэдисон наконец обрела способность говорить. — Тебе понравится, если я буду расхаживать с бумажным пакетом на голове? Зато в таком виде я не обижу тебя своим выражением лица.
Синие глаза схлестнулись с черными, и на этот раз он отвернулся первый. Деметриус направился к своей ванной, неопределенно подергивая плечами.
— Если ты голодна, закажи еду в номер. Я сегодня уеду в город.
Хлопок двери стал своеобразным знаком препинания — точкой в конце предложения.
— Прекрасно, — прошептала она, борясь со слезами. — Ну и иди к своей глупой любовнице, мне все равно.
Было уже три часа ночи, когда Деметриус вернулся.
Его шаги замерли у ее дверей, и девушка затаила дыхание, радуясь, что у нее хватило мужества выключить лампу перед тем, как лечь в кровать.
Она чувствовала, как он мнется за дверью — войти, не войти, — и считала секунды в ожидании его решения, но мгновение спустя звук шагов раздался в холле, а на нее нахлынуло разочарование — не пришел.
Мэдисон повернулась на другой бок и уставилась на дверь, пытаясь силой воли внушить ему желание войти и сжать ее в объятиях, наполнить радостью и восторгом.
Она напрягла слух — вот полилась вода, затем кран выключили, об пол стукнулись тапочки, словно он нетерпеливо отшвырнул их в сторону, раздался глухой звук, что-то упало на пол, потом всплеск. Он что, пьян?
Прошли минуты, и воцарилась полная тишина.
Веки Мэдисон дрогнули и закрылись. Она скользнула из сознательного мира в бессознательный…
Звуки страшного кашля разбудили ее.
Поборов нерешительность, Мэдисон откинула покрывало, встала, прошла по коридору, постучала, но, кроме крепкого словца, ответа не последовало.
— Деметриус, ты в порядке? — позвала она, прижимаясь к двери.
Дверь внезапно распахнулась, и она бы упала ему на грудь, если бы не выставленная вперед рука. На нем были надеты лишь шорты, но, даже находясь не в лучшем состоянии, он был великолепен.
— Что ты хочешь? — спросил он, когда она прошла в комнату.
С первого взгляда становилось ясно, что у него жар. Темные глаза затуманились, он морщился, словно утренний свет был ему невыносим.
— Ты ужасно выглядишь, — сказала она.
— Я не помню, чтобы спрашивал твоего мнения по поводу собственной внешности.
— Ты болен. Тебе нужно показаться доктору.
— Уверен, я выживу. — Он прислонился к распахнутой двери, всем своим видом давая понять, что желал бы сейчас остаться один.
Рот Мэдисон вытянулся в упрямую линию. Он секунду выдерживал ее взгляд, затем оттолкнулся от стены, провел рукой по лицу, желая стереть с него страдальческое выражение.
— У тебя голова болит? — спросила девушка.
— Уходи, Мэдисон. Мне не нужны свидетели, когда мне нездоровится.
— Тебе следует принять жаропонижающее.
— А тебе следует принять мой совет и уйти прежде, чем ты подхватишь грипп. — Его голос, действительно, звучал обеспокоено.
— Возвращайся в постель, — попросила девушка. — Я принесу тебе болеутоляющие таблетки.
Он что-то пробормотал, но вернулся к кровати со скомканными простынями.
Мэдисон принесла стакан воды и две таблетки — привычка возить с собой медицинские препараты выработалась годами.
— Вот. — Она вложил пилюли ему в ладонь.
Деметриус сопротивляться не стал, проглотил лекарство и в изнеможении откинулся на подушки. Даже загар не мог скрыть мертвенную бледность его лица.
Мэдисон провела рукой вдоль влажной брови — он весь горел.
— У тебя жар.
Деметриус прикрыл глаза рукой.
— Уходи.
— Горло болит?
— Чуть-чуть.
— А мышцы ломит?
Мужчина приоткрыл один глаз.
— Уходи отсюда, Мэдисон. Мне не нужна сиделка.
— Тебе нужно держаться и не раскисать.
Он резко отбросил покрывало, поднялся с постели и направился в сторону ванной.
Скоро оттуда донеслись характерные звуки. Мэдисон явственно вспомнила, как чувствовала себя на берегу, извергая из себя остатки грязной воды. Она толкнула дверь и увидела его, склонившего над раковиной посеревшее лицо.
Деметриус слегка повернул голову и проревел что-то, но следующий приступ тошноты не дал договорить. Мэдисон схватила полотенце, намочила под душем и приложила к его лбу.
— Уходи, — попросил он бесцветным голосом.
Она стерла выступившие бусинки пота, с удовлетворением наблюдая, как наступает облегчение.
— Этого нет в брачном контракте, — просипел он.
— Я знаю, — сказала она, передвигая полотенце к бровям. — Позже посчитаемся. Почему тебе не принять душ, а я пока поменяю постель? — предложила она несколько минут спустя.
Он с трудом распрямился.
— Почему ты это делаешь?
— Болеть не весело.
— Да и наблюдать за больным тоже скучно.
— Я не наблюдаю. Я помогаю.
— Ты меня раздражаешь, вот что ты делаешь.
— Полезай в душ, пока я уберу твою кровать. Казалось, он был готов поспорить, но в последнюю минуту передумал, вздохнул, сбросил шорты и полез в душ.
Ей пора было уходить, но она не могла оторвать взгляда от этого великолепного тела. Слава богу, он слишком слаб, чтобы заметить ее чрезмерное любопытство.
Однако он заметил.
