Вдруг наступит день, когда Лукас решит, что она не в состоянии справиться со своими обязанностями?
Женевьева сглотнула. Угроза увольнения пугала ее куда больше, чем душераздирающие крики, раздающиеся сейчас в коридоре этого дешевого дома, где она вынуждена жить.
И дело не только в деньгах.
Она села в постели и смахнула слезу.
«Не плачь, ты, идиотка. Действуй! Учись! Докажи ему, что ты ничего не боишься».
Женевьева ужасно боялась. Но не говорить же об этом Лукасу!
— Пусть другие женщины проливают из-за тебя моря слез, но я никогда не буду одной из них, — прошептала Женевьева. — Меня не волнует, что ты обо мне думаешь. Я выживу благодаря тебе и всему научусь у тебя.
В одном она была уверена — когда проект закончится, она с радостью распрощается с Лукасом Мадауэллом.
Лукас сделал семьдесят второе отжимание и попытался очистить свои мысли.
Он жил в пентхаусе одного из самых роскошных отелей Чикаго, и в его распоряжении имелся тренажерный зал. Но у него была своя собственная система тренировок — сто отжиманий от пола. Каждый вечер. Никаких исключений. После эмоционального хаоса, в котором прошло его детство, дисциплина стала его спасением. И ничто не изменит установившийся порядок.
Но очистить мысли и сконцентрироваться над выполнением задачи оказалось трудно. После того как Лукас оставил Женевьеву в ее квартире с шестью замками, он зашел в Интернет и проверил статистические данные по уровню преступности в районе, где она жила. Воровство и бытовые скандалы уже давно стали здесь нормой. Лукас лучше, чем кто-либо, знал, что бытовые ссоры могут показаться незначительными по сравнению с другими ужасными преступлениями. Но на самом деле все обычно складывалось не так.
«Это не твоя проблема, — напоминал он себе снова и снова. — Контролируй ситуацию. Не позволяй ей возобладать над тобой».
Контроль над ситуацией был для него всем. Только благодаря ему Лукас сумел добиться успеха в жизни.
Но, несмотря на все усилия, он не смог не думать о Женевьеве. Он по-прежнему помнил, как она смотрела на него, когда говорила, что у нее шесть замков на двери, и спрашивала, доверяет ли он ей. Кажется, она действительно не хочет, чтобы он вмешивался в ее жизнь.
Лукас шел по жизни с девизом: держи дистанцию и никогда не влюбляйся!
И все же мысли о наивности Женевьевы Патчетт, а также об опасном районе, в котором она жила, не позволили Лукасу сделать сто отжиманий, всего получилось семьдесят два.
«Идиот! Возьми эмоции под контроль. Держись от нее подальше. Не делай того, о чем будешь сожалеть».
Со стоном он заставил себя в последнем отжиме до конца выпрямить руки, принял душ и отправился спать. В мягкую безопасную постель. В шикарном отеле престижного района города.
Где-то в середине ночи Лукас проснулся в холодном поту. Теперь он понимал свои опасения по поводу Женевьевы — голоса из прошлого, которые он старался забыть, пришли к нему во сне. Он слышал, как его мать плакала по ночам. Чувствовал собственные неудачи, свою неспособность быть тем, кем она хотела его видеть. Вновь пережил ужас, когда однажды мать вышла за дверь, чтобы больше не вернуться… Вспомнил, как остался совершенно один после смерти отца, как в его жизни появлялись женщины, желавшие заменить ему мамочку, от которых он бежал, как раненый зверь… Некоторые были искренни, большинство хотели его использовать, чтобы улучшить свою репутацию. Одна светская львица называла его сыночком, пока не родила собственного малыша. А потом…
Лукас сделал глубокий вдох, зная, что бесполезно пытаться отогнать воспоминания.
Потом появилась Энджи — невинная девочка, которую ее отец жестоко избивал только за то, что она встречалась с безрассудным нарушителем спокойствия по имени Лукас. А он, Лукас, знал и эгоистично и высокомерно игнорировал то, что ее избивают. Он лишь убеждал Энджи бросить вызов своему отцу. И она заплатила за это сполна.
Лукас выругался в тишине ночи.
Энджи… Он знал о том, что она находится в опасности, и проигнорировал это, призвав ее не преувеличивать.
А теперь он знает, в какой опасности находится Женевьева.
«Не думай об этом. Не вмешивайся. Не теряй контроля. Это другая женщина, другая ситуация», — велел он себе.
На следующий день Лукас понял, что был прав. Положение Женевьевы было иное, не такое, как у Энджи. Принцесса Патчетт уселась в его автомобиль в дизайнерских туфлях, светлых брюках и золотистой шелковой блузке.
Он осмотрел ее и вопросительно приподнял бровь.
Женевьева смотрела на него с вызовом. Он был почти убежден, что, если скажет что-нибудь о ее одежде, она начнет ему дерзить. Но через секунду ее щеки порозовели, она отвернулась, и он понял, что ошибся. Она так и осталась маленькой девочкой, воспитанной в роскоши.
Ему пришлось заставить себя отвести взгляд от V-образного выреза на ее блузке, открывающего взору привлекательную грудь, и приказать себе сосредоточиться на дороге.
Она вела себя очень тихо. Может, ее напугал его свирепый вид?
— Вы хорошо чувствовали себя вчера вечером?
— Да. Конечно. Вы же сказали мне о том, что я выдержала первый рабочий день.
— Я знаю, но… Вы много работали. Наверняка болят мышцы.
Она рассмеялась:
— Конечно, я выросла в привилегированной среде, и да, у меня немного болят мышцы, но я справлюсь. На самом деле мне было приятно работать руками. Поэтому я в порядке, Лукас.
Итак, она в порядке. А он выглядит как идиот. Обычно он не ведет себя так с сотрудниками.
Что такого в этой Женевьеве Патчетт, от чего он не может найти себе покоя?
Ему нужно вспомнить о самодисциплине. Женевьева не Энджи, напомнил себе Лукас. Ему действительно не нужно о ней беспокоиться. Женевьева — избалованная принцесса. Если бы в прежние времена эта красотка встретилась с Лукасом, когда он был тощим, злым, грязным ребенком, она наверняка задрала бы нос и перешла на другую сторону дороги. Кроме того, на данный момент она — его сотрудница. Он должен обращаться с ней по-деловому. Работа, ради выполнения которой он ее нанял, слишком важна, чтобы рисковать, размениваясь на различные глупости.
Он решил думать лишь о бизнесе и игнорировать аромат ее духов. С какой стати она надушилась, если через несколько минут работы запах чистящего средства пересилит этот тонкий цветочный аромат?
— Прежде чем приступить к работе, я хотел бы заняться некоторыми документами, включая вашу должностную инструкцию, — сказал он, останавливаясь перед зданием «Дом Энджи».
— Все в порядке. Я готова вас слушать.
Эти простые слова были произнесены мягко, но деловито. И они возымели действие.
Женевьева сразу заметила, когда поведение Лукаса изменилось. Она всю жизнь наблюдала за людьми, стараясь оставаться в тени, поэтому легко распознавала малейшие изменения в настроении других. Ее родители были людьми непредсказуемыми — они могли улыбаться клиентам, а в следующую минуту наорать на свою дочь. Она так старалась им угодить, что научилась точно распознавать признаки приближающейся головомойки. Даже сейчас у нее замирало в груди от воспоминания о прежних днях.
С Лукасом все было иначе. Как ей и говорила Тереза, он оказался сильным и молчаливым человеком. Тем не менее Женевьева заметила легкую перемену его настроения, когда он перестал расспрашивать ее о самочувствии после тяжелого трудового дня и заговорил о делах.
