вызовом, нежели просяще. Преградив дорогу Хозрою, он протянул к нему руку:

– Купец, ты богат. Помоги бедному единоверцу.

Хозрой, спешивший на свое судно, брезгливо скривил губы и попытался обойти бродягу. Но тот вновь встал на его пути.

– Хозрой, тебе придется пригласить меня к себе и выслушать.

– Пригласить к себе?-удивился Хозрой.-Я не знаю тебя, нищий.

– Я не нищий, и ты уже понял это. Да и какое имеет значение, кто я и какая одежда прикрывает сейчас мое тело? Ведь жизнь и благополучие каждого из нас в руках Бога и… Вениамина.

– Да будет свято и благословенно произнесенное тобой имя,– тихо сказал Хозрой, бросая внимательный взгляд по сторонам.– Ты хочешь говорить со мной, я слушаю тебя.

– Я сказал, что ты должен пригласить меня к себе,– улыбнулся бродяга.– И не косись по сторонам, опасность не грозит ниоткуда. Ни от твоих рабов, которые, уверен, верны своему хозяину как собаки, ни от русов, которым до тебя и твоих гостей попросту нет дела. Да и у кого может вызвать подозрение немощный бродяга, которых сейчас вокруг русов и викингов собрались сотни, ибо эти разбойники сегодня самые богатые на земле Хазарии. Разве ты не можешь раз в жизни расщедриться и накормить голодного и нищего единоверца?

– Будь моим гостем.

– Подобные мне не бывают гостями, они могут лишь быть обласканы твоим вниманием и добротой. Сделай вид, что не нашел при себе, чем откупиться от моих домогательств, и пригласи к себе.

Шагая впереди семенившего за ним с клюкой в руке бродяги, Хозрой пытался угадать, что ему от него предстоит услышать. А услышать он должен нечто очень важное. Пожалуй, столь важное, что подобного ему не приходилось слышать никогда прежде. Ибо незнакомец произнес слово, свидетельствующее, что Хозрою придется выполнить поручение, от которого зависит судьба Хазарии. Ведь «Вениамин» было тайным иудейским именем ныне здравствующего кагана, которое знали только особо доверенные лица. Для всего остального населения Хазарии великий каган являлся Царем-Солнцем, проживающим во дворце Солнца на острове посреди Итиль-кела, для чужеземных владык и их послов – Шад-Хазар Наран-Итилем. Простые смертные не могли не только знать имени кагана, но даже лицезреть его, а того, кто мог хоть случайно увидеть его лик, надлежало тут же предать смерти. За все время пребывания Хозроя на тайной службе он впервые слышал из уст присланного к нему человека истинное имя Царя-Солнца, и одно это говорило о важности задания, которое ему предстояло получить.

А Хозрой знал, что такое задание должно обязательно последовать. Иначе зачем его оставили при русах после того, как они, покинув Хвалынское море, согласно уговору с каганом отправили ему еще из устья Итиль-реки половину захваченной добычи? Другой на месте Хозроя подумал бы, что о нем попросту забыли, но Хозрой знал, что те, кто руководил им, никогда и ничего не забывали и, значит, свое дело он покуда не сделал. А может, даже и не приступал к нему, ибо с обязанностью простого учетчика добычи мог справиться любой опытный чиновник, особенно занимающийся сбором налогов. И вот сегодня его час настал – он узнает истинную цель своего пребывания у русов.

Бродяга отказался от предложенного ему вина, отодвинул в сторону вазу с фруктами и блюдо с жареной бараниной. Зато сразу уселся в мягкое кресло и с наслаждением вытянул ноги.

– Оборванец, как я, не может находиться у тебя долго,– заявил он.– Через несколько минут я должен уйти, но прежде мне нужно многое сказать. Вижу, у русов уже не та сила, с которой они двигались на Каспий?

– В сражениях они потеряли убитыми четверть своих дружинников, а с учетом раненых войско киевского князя сейчас уменьшилось на треть. На Хвалынском море он появился с флотом в пятьсот ладей, а возвращается с тремя с половиной сотнями.

– Русы потеряли третью часть воинов? Выходит, их сегодня четырнадцать-пятнадцать тысяч? Много!

У Хозроя вертелся на языке вопрос, для чего их много, однако он не задал его. Зачем? Все, что ему надобно знать, он в нужное время услышит, а излишнее любопытство в их деле не поощрялось. Так и произошло. Глядя на босые пальцы своих вытянутых ног, бродяга тихо и монотонно продолжил:

– Наемные аланы отогнали далеко в степь печенегов и гузов и жестоко наказали бунтовщиков-асиев. Однако Хазарии грозит новое несчастье: ал-арсии не могут простить ру-сам и викингам разгрома своих единоверцев и просят великого кагана позволить им отомстить язычникам за их кровь. Недовольных мусульман поддержали итильские христиане, ибо русы истребили немало и их братьев по вере, а также, полностью нарушив торговлю по Каспию, разорили многих из них. Против русов настроена также городская чернь, мечтающая захватить их добычу. Великий каган не может противостоять этой ненависти к русам и викингам. Чтобы утихомирить ал-арсиев, необходимо иметь другое войско, которого нет. Ссориться с христианами крайне нежелательно: они живут в Итиль-келе уже шестьдесят лет и весьма преуспели в торговле. Великий каган не смог сдержать праведный гнев мусульман и христиан, и они сообща выступили в поход против русов и викингов киевского князя.

– Сколько их? – поинтересовался Хозрой.

– Все двенадцать тысяч ал-арсиев, к которым примкнули еще три тысячи мусульман из десяти тысяч живущих в городе. Столько же воинов-добровольцев выставили и христиане. Мусульманская и христианская общины позаботились, чтобы их воины были хорошо вооружены, имели крепкие доспехи и были на конях. Конечно, тридцать тысяч таких бойцов – грозная сила, но не против русов и викингов. Их слишком мало, чтобы победить киевского князя.

– Ты прав. На Каспии я собственными глазами видел, как русы сражались против втрое и вчетверо превосходящего их по численности врага и одерживали над ним верх. Прокладывая путь домой и защищая добычу, они будут драться как одержимые. Великий каган был прав, желая удержать мусульман и христиан от их безрассудного поступка.

– Хотел, но, к сожалению, не смог. Однако он не намерен из-за чьей-то глупости и горячности портить отношения с Русью и велит тебе предупредить киевского князя о грозящей его войску опасности. Ты должен убедить князя, что великий каган его верный друг, а мусульмане и христиане поступили вопреки его воле. Главное подтверждение этому – его предупреждение о выступлении в поход ослушников. Великий каган просит киевского князя строго проучить смутьянов. Месть за убитых единоверцев и желание завладеть законной добычей русов затмили их разум, но великий каган не сомневается, что встреча с храбрыми воинами киевского князя заставит просветлеть их головы.

– Я все передам киевскому князю и постараюсь, чтобы он понял горе великого кагана, имеющего столь непослушных подданных. Но разве не таких же мусульман и христиан, своевольных и жадных, наказывал киевский князь на Каспии? Поклонники Аллаха и Христа везде одинаковы!

– Ты хорошо понял мысль великого кагана,– похвалил Хозроя собеседник и встал с кресла.– Вот и все, что мне велено было сообщить тебе. Хотя… великий каган надеется, что ты предпримешь все возможные меры, дабы при любом исходе событий интересы Хазарии не были ущемлены. А еще лучше, если бы от столкновения мусульман и христиан с ру-сами в выигрыше осталась только одна сторона – Хазария. Великий каган очень надеется в этом на тебя.

Не простившись, мнимый бродяга проследовал к выходу, не забыв прихватить по пути со стола кусок лепешки и горсть сушеных фиников. Откусив кусок лепешки, он обернулся к поднявшемуся Хозрою:

– Хочешь проводить меня? Напрасно. Ты дал мне поесть и уже забыл о наглом попрошайке. А вот о желании великого кагана не забывай и хорошенько подумай о нем еще раз, прежде чем идти к князю русов…

Но Хозрой и без него знал, что над заданием нужно хорошенько подумать, ибо оно было не столь просто, как казалось на первый взгляд. Смысл его заключался вовсе не в том, чтобы предупредить киевского князя о скором нападении на его войско итильских мусульман и христиан, а в заключительных словах посланца, что при столкновении противников в выигрыше должна остаться Хазария. В предстоящем сражении победителем должен быть каган. И эту победу поручено обеспечить ему, Хозрою!

Но если с победителем все ясно, то кто должен оказаться побежденным – русы или итильские мусульмане и христиане? В то, что последние выступили в поход самостоятельно, без ведома, а тем более вопреки воле кагана, Хозрой не верил. Для удержания в повиновении ал-арсиев у кагана всегда в распоряжении его личная охрана – четыре тысячи тургудов. Мало того что тургудом мог стать лишь храбрец