горных племен, чьи правители и знатные люди были приравнены в правах к местной персидской верхушке. Помимо них, вдоль стены были расположены селения персидских переселенцев сиясикинов. Именуя их поселенцами-стражниками и не неся никаких расходов по их содержанию, взамен чего им было предоставлено право быть единственными и всевластными хозяевами выделенных им обширных земель, персидские шахи требовали от них одного – надежной защиты дербентской стены. Прикрываемая горцами и сиясикинами, стена являлась непреодолимой преградой для кочевников из северных степей, пожелавших вторгнуться в персидские кавказские владения.
Но только ли для кочевников? А если дербентскому гарнизону и его гайшаху придется столкнуться с еще неведомым для них врагом – пешими либо ладейными дружинами русичей? А вдруг для крепости наиболее опасен одновременный удар с моря и суши? А ежели ключ к ней – цитадель Нарын-Кала и первым делом надобно брать ее? На многие вопросы должен был получить точные, однозначные ответы великий князь, прежде чем отважиться на штурм знаменитой Дербентской крепости. Вот почему он решил лично участвовать в разведке вместе с вернейшими своими соратниками с юных лет – тысяцким Сфенкелом и сотником Микулой. Проводниками у них, помимо знавшего окрестности Дербента понаслышке Сарыча, были два горца из племен аланов и лаз-гов, чьи родные места лежали недалеко от дербентской крепостной стены. Разбойничья судьба забросила их поначалу на Каспийское побережье к тамошним горцам, затем в плен к русичам, а сейчас в обмен на свободу они согласились стать проводниками в отряде Сфенкела…
Дремавший на скамье рядом с великим князем Микула вдруг вскинул голову, тряхнул ею, стал протирать глаза. Он не спал всю предыдущую ночь: командовал головной ладьей и при ночном переходе из открытого моря к берегу, и при плавании вдоль побережья,, и при входе в устье реки. Теперь на головной ладье его сменил тысяцкий Сфенкел, и сотник смог позволить себе смежить веки. Что заставило его неожиданно проснуться? Отчего он с оторопелым видом уставился на правый берег реки, где появился долгожданный приток, по которому отряду надлежало отправиться к дербентской крепостной стене?
А было от чего оторопеть: картина, представшая его взору в месте слияния притока с рекой, напоминала ему уже виденную в пещере с Перуновым источником на Лысой горе. Купол из листвы над головой, пробивавшиеся сквозь него редкие солнечные лучи, слепящие глаза золотистые блики на воде… Вырвавшийся из горной теснины и широко раздавшийся в стороны приток, образовавший в месте впадения в реку обширное водное пространство… Видневшийся посреди него маленький островок, образованный, по- видимому, принесенными притоком из верховий галькой, землей, донными осадками… Густо покрывающие островок деревья и кустарник, торчащий у берега прямо из воды камыш.
Да, именно такую картину видел он в забытьи в пещере старца волхва, правда, тогда ему почему-то казалось, что он плыл не по реке, а по протоке. Зато островок точь-в-точь такой, пожалуй, лишь деревья чуть выше, чем виделись ему у священного источника. Однако дело вовсе не в том, где он плыл, или в высоте деревьев, а в том, что некая неведомая Микуле сила заставила его воспрянуть ото сна именно сейчас, у этого островка! И не просто воспрянуть, а ощутить в душе тревогу и чувство опасности, всегда возникавшее у него в предчувствии скорого боя. Нет, он не ошибся нисколько! Это тот островок, и, значит, в любой миг следует ожидать начала событий, явленных ему богами в пещере волхва.
Островок располагался почти посредине раздавшегося вширь притока, и, чтобы попасть в него, нужно было проплыть между островком и одним из берегов притока. Оба эти прохода были настолько узкими, что ладьи могли проследовать по ним, касаясь бортами зарослей камыша и ветвей кустарника, которыми одинаково были покрыты берега островка и притока. Головная ладья с тысяцким Сфенкелом уже поравнялась с островком и начала втискиваться в зеленый коридор. Видимо, близ берега притока была отмель или имелись подводные камни, потому что ладья старалась держаться ближе к островку, отчего вскоре оказалась под пологом из древесных ветвей, обвитых ползучими растениями. Микуле показалось, что некоторые из ветвей неизвестно почему качаются, а среди камышей и берегового кустарника мелькнуло несколько быстрых, легких теней. Сейчас начнется!
– Сфенкел! Луки готовь! Мечи к бою! – что было сил крикнул Микула, вскакивая на ноги.
Может, Сфенкел и сам заметил на островке нечто подозрительное, может, просто безотчетно подчинился команде Микулы, которому доверял как себе, но меч в его руке блеснул почти одновременно с криком сотника. Наверное, он повторил услышанную команду, возможно, она стала приказом и для дружинников на головной ладье, потому что все они, как один, оставили весла и схватились за оружие. Это было сделано вовремя. Откуда-то с островка донесся громкий гортанный крик, и среди камышей и берегового кустарника появились лучники с уже положенными на тетивы стрелами, а с деревьев в ладьи стали прыгать люди с мечами в руках и кривыми ножами в зубах. Пестрые халаты, широченные шаровары, чалмы и высокие меховые шапки на головах – их одеяние очень походило на то, в котором были разбойники Жохара-Ичкера во время их боя с дружинниками Микулы. Именно разбойники, потому что нападавшие тогда горцы были одеты совсем по-другому, да и одежда их была куда опрятнее и чище. Но откуда здесь разбойники? И почему они осмелились напасть на хорошо вооруженный воинский отряд, прекрасно понимая, что он не имеет никакого отношения к купцам и надеяться на какую-либо добычу в случае победы никак нельзя, а вот за нее придется заплатить очень и очень дорого?
А в головной ладье между тем кипел бой. Неизвестные враги, рассчитывавшие на внезапность своего нападения, с самого начала лишились этого преимущества и сейчас жестоко за это расплачивались. Предполагая свалиться на головы ничего не подозревающим гребцам, поглощенным заботой, как не сесть на мель или не напороться днищем на подводный камень, они столкнулись лицом к лицу с четырьмя десятками бывалых, готовых к бою воинов. Правда, никто из дружинников Сфенкела не успел вооружиться самострелом или луком, но мечи с копьями оказались в руках у всех. Поэтому часть нападавших прямо с деревьев угодила на жала копий, а тех, что очутились в ладьях, ждали мечи русичей. Несмотря на жару, дружинники, как обычно в походах, были в полном боевом облачении, и удары мечей и ножей их противников были для них не опасны, в то время как своими тяжелыми мечами они рубили легко одетых врагов насмерть.
Ладья, предоставленная сама себе, продолжала медленно плыть вдоль островка, и когда она поравнялась с тройкой высоких, обвитых ползучими растениями деревьев, в нее снова посыпались враги. Но теперь не дремали и русичи в других ладьях. Множество стрел стегануло по деревьям, десятки других пронзили многих из прыгавших в ладью врагов, сбивали их с деревьев в воду и на землю. Но поскольку русичам приходилось вести перестрелку и с неприятельскими лучниками на островке, то полностью перебить атакующих ладью Сфенкела не удалось, и в ней вновь закипела рукопашная схватка.
– Вперед! Только вперед! – раздался сбоку Микулы властный голос великого князя.
Прикрытый щитом, с мечом в руке, он пристально следил за боем в ладье Сфенкела. Сколько на острове еще невесть откуда взявшихся врагов? Кто они? Почему здесь? Судя по одежде и вооружению, это разбойники, а не воины владыки Ширвана или гайшаха Дербента. Может, на островке тайный разбойничий притон и русичи случайно потревожили их? Не похоже, скорее разбойники заранее знали о прибытии сюда ладей и заблаговременно устроили им засаду. Но откуда они могли это знать? Впрочем, не нужно гадать, следует захватить пленника и постараться получить у него ответ на сей вопрос. И никаких сомнений в том, нужно ли продолжать поход к Дербенту. Вперед, сколько бы ни находилось на островке врагов!
– Вперед! За Сфенкелом! Не отставать! – еще раз крикнул Игорь и наклонился к Микуле: – Сотник, надобен пленник. Любой ценой! Займись этим сам!
– Надобен – значит, будет,– ответил Микула и протянул руку к своему щиту, висевшему на борту ладьи. И в тот же миг рядом с рукой впилась стрела. Точь-в-точь как в видении у священного источника Перуна! Но они еще сбылись не все, а потому Микуле суждено сложить голову не сегодня! Прикрывшись щитом от вражеских стрел, он шагнул к кормчему.
– К берегу! Туда! – указал Микула мечом на тройку высоких деревьев, с которых только что в ладью Сфенкела сыпались враги.– Ты, Всеслав, со своим десятком пойдешь со мной за пленником! А ты,– глянул сотник на другого десятского,– прикроешь нас самострелыциками!
По команде кормчего ладья круто развернулась к островку, врезалась в камыши. Миновав их, с размаху протаранила заросли кустарника, нависшие над водой, и уткнулась носом в берег. В тот же миг Микула с Всеславом и десятком воинов оказались на суше и бросились к деревьям, второй десяток дружинников с самострелами в руках последовал за ними. Русичи успели сделать всего несколько шагов, как вдруг в траве замельками чалмы и шапки врагов, раздались чужие голоса, засвистели стрелы. Но Микула на иную встречу и не рассчитывал.
