Агент 008 бросился на постель и уткнулся лицом в подушку. Он начал терять главное качество матерого шпиона — веру в себя.

Утерев скупую слезу супермена, Петр Васильевич перевернулся на спину и стал тоскливо глядеть в потолок.

— Брошу все, — шептал он, — куплю ферму, женюсь, буду разводить кур. Выйдешь поутру — цып, цып, цып…

К горлу подступил комок. Чтобы успокоиться, Карасев встал и принялся делать гимнастику. Он перепробовал все известные ему упражнения, но тщетно — тонус не поднимался, руки опускались.

— Мальчишка, — презрительно сказал себе шпион. — Щенок, молокосос…

Он хотел продолжить перечень, но голос предательски задрожал. Жить не хотелось.

Бонд выдернул шнурок из ботинка, проверил его на прочность. Шнурок был крепким. Диверсант взял остро отточенное лезвие и осторожно разрезал шнурок вдоль. Оттуда выпал свернутый в тонкую трубочку пергамент. Диверсант расправил пергамент, надел очки и прочел:

'Совершенно секретно. Служебная характеристика на агента 008. Выдержан, упорен в достижении цели, обладает несгибаемой волей. Циничен, хамоват, самоуверен до крайности. Ради денег преодолеет любое препятствие. Способен на все. Зам по кадрам П. Флинт.'

Карасев читал характеристику и лицо его постепенно прояснялось.

— Вот уважают же люди, — вытирая повлажневшие стекла очков, прошептал Петр Васильевич, — значит, я чего-то стою.

Он перечитывал характеристику до глубокой ночи и самоуверенность постепенно возвращалась к нему. Когда шпион вновь почувствовал себя сильным, находчивым и циничным, он свернул характеристику, сунул ее обратно в шнурок, аккуратно зашил его белыми нитками и принялся обдумывать новые козни.

Заснул он только под утро, но уже в восьмом часу его разбудил стук в дверь. Карасев вскочил, молниеносным движением оторвал подошву левого ботинка, собрал складной пулемет и пошел отпирать замок.

На пороге стоял почтальон и протягивал Петру Васильевичу какую-то бумажку. Это была квитанция за телефонный разговор с Бобруйском.

Запоздалые пассажиры, сошедшие глубоким вечером с последней электрички на пригородной станции Неудельная, были немало удивлены одним странным обстоятельством: вокруг царил кромешный мрак, все фонари на платформе были разбиты, словно кому-то могло помешать их тусклое освещение, похожее на свет далеких звезд. Когда же пассажиры разошлись по домам, на платформе появилась зловещая фигура в кепке, надетой задом наперед. Человек в кепке приблизился к огромному фанерному щиту с расписанием пригородных поездов и принялся бесшумно выковыривать ногтями гвозди, на которых держался щит. Покончив с этим, он, кряхтя, взвалил щит на спину и скрылся.

Конечно, Петр Васильевич Карасев мог бы изучить расписание днем, не похищая его с платформы, но стоять полдня на виду у снующих туда-сюда пассажиров было бы непростительным лекгомыслием для уважающего себя шпиона. А фотоаппарат, вмонтированный в пиджачную пуговицу Карасева, был рассчитан только на кабинетные снимки. Поэтому Петр Васильевич, спотыкаясь и охая, пронес на себе щит через весь город, втащил в свою комнату и с облегчением сбросил на кровать. Потом он надел шлепанцы, повернул кепку козырьком вперед, зажег свет и зажмурился от удивления.

На кровати лежал мужчина в форме железнодорожника. Его лицо выражало осуждение и вместе с тем сострадание. Мужчина был нарисован на фоне электрички, из-под колес которой убегал какой-то несчастный. Надпись внизу категорически утверждала: 'Сэкономишь минуту — потеряешь жизнь! '

— Mine god! Вот зараза! — выругался Карасев и со злостью пнул мужчину ногой. — Значит, расписание висело левее. Надо было очки с собой захватить.

Он взял щит под мышку и потащил обратно на станцию. В три часа ночи Петр Васильевич вернулся домой с другим щитом. На сей раз он не ошибся это действительно было расписание. Шпион положил его на пол, сел на корточки и принялся изучать, делая пометки в нужных местах. К утру он подобрал себе подходящую электричку: она приходила на Неудельную в двенадцать сорок. 'В полдень народу будет мало, — коварно подумал Карасев. — Самое удобное время для диверсий — никто не заметит. '

Он задумал устроить аварию на железной дороге, чтобы воспрепятствовать подвозу сырья на секретный завод. Это задержало бы работу над изобретением и дало бы возможность шпиону выиграть хотя бы недели две. А уж за это время он сумеет проникнуть на завод и похитить чертежи вместе с главным инженером. А если повезет, то и с начальником главка. Напоит его, упакует в контейнер и переправит через границу малой скоростью — на себе.

Петр Васильевич начал готовиться к операции. Поскольку мины с часовым механизмом пропали, вся надежда была на полуатомную взрывчатку на подсолнечном масле, обладающую необыкновенной разрушительной силой. Ею целиком был набит один из шпионских чемоданов. Агент 008 подпоясался бикфордовым шнуром и отправился на дело.

Ровно в двенадцать двадцать Карасев был на месте. Он установил на рельсах чемодан, присоединил к нему шнур и залег в кювете. До электрички оставалось десять минут. Было начало сентября, но солнце жгло так, как никогда не жгли шпиона угрызения совести. Петр Васильевич вытер с лица пот лопухом и пожалел, что не захватил кепку. Но вот вдали что-то загрохотало, шум становился все ближе, ближе, и наконец из-за поворота показалась ватага школьников, тащивших в утиль молотилку. Диверсанта охватил страх. Для этих школьников не было ничего святого. Они вполне могли отнести в утиль и его чемодан. К счастью, процессия, не дойдя до Карасева метров двадцать, свернула в сторону.

Лопухов поблизости не оставалось. Джеймс Бонд утерся одуванчиком и снова принялся ждать. Электричка запаздывала уже на пять минут.

— Не могли догадаться кустик какой-нибудь на насыпи посадить, выругался шпион. — Дожидайся тут на солнцепеке.

Он почувствовал, что от палящих лучей у него начал лупиться нос. Карасев прикрыл его концом бикфордова шнура и нервно посмотрел на часы. Они показывали без десяти час.

— Безобразие, просто возмутительно! Не уважают людей!

В начале второго у Петра Васильевича невыносимо начало печь в затылке. 'Как бы мне тут не засохнуть, — жалобно подумал он. ' Электричка стала казаться ему личным врагом, нахальным и самоуверенным.

— Приди, приди, — злорадно прошептал шпион. — Я тебе колеса-то переломаю.

Еще через четверть часа на носу Карасева выскочили волдыри и начала слезать кожа. 'Если этот поезд не придет через десять минут, я оставлю его в покое, а убью одного машиниста' — решил диверсант.

В половине второго у него начали дымиться волосы.

— Прощайте все. Засыхаю. — простонал Петр Васильевич и потерял сознание.

Его нашли школьники, возвращавшиеся из приемного пункта Вторсырья. Они разделились. Часть из низ побежала сдавать в утиль взрывчатку, а остальные принялись звонить в скорую помощь.

— Солнечный удар, — констатировал прибывший к месту происшествия врач. — Скорее в машину!

Карасева положили на носилки и погрузили в автомобиль как раз в тот момент, когда на насыпи прогрохотала припоздавшая электричка.

Первой, кого увидел Карасев, придя в сознание, была полная черноволосая женщина с брезгливым