Подчеркивается, что без победы русских революционеров свобода Полыни невозможна. 3 апреля «Равич» посетил Иванцевича и вручил ему рукописный каталог русской и польской нелегальной литературы, которая — имеется в его распоряжении, и поручил Иванцевичу пойти на Владзевскую улицу, дом №41, дав указания, как найти квартиру, добавив, что там живет интеллигент, его заместитель, псевдоним которого «Бохен». Названный «Бохен» сказал Иванцевичу, что служащие на городской линии электрического трамвая требуют для себя особой прокламации, посла чего обещают присоединиться к местной группе Социал-демократов. Ранее чем написать просимую прокламацию, «Бохен», как он выразился, должен будет собрать сведения о их быте. 3-го же апреля «Равич» поручил Иванцевичу отправиться в дом №36 по Петроковской улице, для совещаний по поводу устройства демонстрации на 1 Мая, указав, как найти квартиру. Отправившись туда, Иванцевич там нашел молодую еврейку, которая заявила, что она сестра «Клары» («Клара» — Эйда Гиршфельд, арестованная по ликвидации 14 марта, именно на ее квартире была устроена засада, из которой ушел, как полагает агентура, упомянутый выше Ф. Доманский, заперши чинов охраны по их недомыслию в квартире арестованной). 29 апреля «Бохен» принес Иванцевичу 10 рублей в пользу жен политических арестованных. Принадлежащий к немецкой фракции Социал-демократов Юлиан Хеммер собрал 45 копеек на «Красный Крест» и вручил их 28 апреля Иванцевичу с просьбою, чтобы о получении этих денег было объявлено в журнале «Красный Штандар» за подписью «Купер». Деньги эти переданы через Иванцевича «Бохену», который отправит их в Комитет «Красного Креста» и сообщит в редакцию журнала «Червоны Штандар» для помещения их в отчет под рубрикой «Купер» (что, вероятно, есть какой-то особый знак для Ф. Домансного, смысл коего разгадать в настоящий момент не удалось. Вообще активность социал-демократов должна озаботить нас вопросом — что они затевают! Эта активность социал-демократии отнюдь не случайна). Путем негласного сыска установлено, что сестра арестованной «Клары» — Хана Гиршфельд; «Бохен» — Теодор Бреслауэр, занимавшийся частными уроками, именующий себя репетитором, связанный непосредственно с Ф. Доманским. Таким образом, совершенно очевидно, что, несмотря на аресты типографа Мацея Грыбаса и других деятелей социал-демократии, работа снова обретает исключительную активность. Во всем этом явно ощущается «рука» крепкого организатора, коим несомненно можно назвать Ф. Доманского, близкого к Р. Люксембург, А. Барскому и Л. Тышке. В ожидании указаний поручик А. Сушков».

(Указаний от Шевякова не последовало — он ждал; он верил в ловушку Гуровской. Хотел «прихлопнуть» не по частям, а всех, во главе с ним, с Дзержинским.)

Собрание ложи масонов — семь человек, семь «вольных каменщиков», братьев- единомышленников — кончилось вечером. Расходились шумно, не таясь, чтобы у полиции, если допустить, что за особняком Ипатьева следили, не было подозрений. Устав масонов учил: «Все тайное надо делать явно. Наша конечная цель и наш принцип позволяют нам не чувствовать за собою вины перед властью».

Полковник генерального штаба Половский ехал в автомобиле Веженского: выиграв процесс страхового общества «Россия» против гамбургского «Дейче банк», присяжный поверенный получил огромный гонорар. Ежегодный взнос в ложу был равен ста рублям; Веженский внес тысячу сверх и триста послал в Красный Крест, с оповещеньем через газету графа Балашова.

— Быстро научились лидировать мотор? — спросил Половский.

— В общем — да. В Париже этому учат за три недели. Но у них невероятное движение: приходится проталкиваться сквозь конки, экипажи; потом эти шальные велосипедисты. Вы никогда не пробовали лидировать, Борис Григорьевич?

— Нет.

— Хотите, научу?

— Я — другое поколение, Александр Федорович, я вас старше на пятнадцать лет, а это, позвольте доложить, громаднейшая разница. Смотрю я на вас, особенно во время собраний, и не устаю удивляться: сколько энергии, какова открытость, экое обостренное чувство нового! Я порой ловлю себя на мысли, что мы, кому пятьдесят, нужны вам как свадебные генералы.

— Ну, уж если вы меня обижать, — Веженский улыбнулся чуть снисходительно, — тогда и я вам правду открою: представлены к генералу, Борис Григорьевич! Магистр делает все, чтобы государь подписал рескрипт на следующей неделе.

— Правда? — несколько даже растерянно удивился Половский.

— Полнейшая.

— Диву даюсь, родной мой подмастерье, просто даюсь диву.

— Я пришел к точному и определенному выводу, — став серьезным, сказал Веженский, — какие бы испытания нам ни выпали, что бы ни ждало нас в будущем, смысл нашего братства, его стратегический ритм заключается в том, чтобы вживаться. Тысячами нитей, как капилляры, должны мы пронизать мир: тогда не страшно пораженье, тогда мы вновь обретем себя, восстав из пепла в любых ситуациях, при любых поворотах истории. Как цепь: мы должны идти рука об руку. Одно звено выпало, но сто, тысяча остались, и рука найдет руку во мраке. Мы должны научиться мимикрии: я пробовал этим летом ходить по Владимирщине, переодевшись мужиком. Первую неделю молчал — слушал: они говорят на другом языке, и переводчик там невозможен. Необходимо наиграть их психологию, и тогда вы сможете стать новым мужицким Петром Третьим. В Париже я остановился на ночлег у проститутки, преобразившись в английского матроса без документов, и она поверила мне. В Швеции я выдал себя за британского лорда — прошло! Понимаете? Мы должны уметь растворяться — тогда мы неистребимы. Я не декларирую, Борис Григорьевич, я — к делу. Когда вас представят великому князю Николаю Николаевичу, внушите ему следующее: «Россия должна воевать, пока у нее есть хоть один солдат, и до той поры, когда у солдата останется хоть один патрон». Они сейчас ищут формулировки для государя — рано или поздно в Маньчжурии начнется дело, надо готовиться загодя, по всем параметрам, учитывая все допуски и возможные неожиданности.

… Балашов просмотрел гранку и сказал своему сотруднику Питиримову:

— Эти слова государя внесите, пожалуйста, в шапку, милый. Смотрите, как это будет красиво смотреться: «Мы станем сражаться за интересы Руси-матушки, за торжество идеи нашей православной где бы то ни было, с кем бы то ни было — до той поры, покуда у нас остался хоть один патрон и пока жив хоть один солдат!» Только наш самодержец умеет так лито подавать мысль, только наш, православный…

Из редакции граф поехал к друзьям по братству. Разговор был серьезный и долгий: о зубатовских «обществах взаимопомощи». Балашов рассуждал неторопливо, словно видел свою мысль изъятой из существа его; она представлялась ему отдельными абзацами, составленными из быстро печатаемых слов.

— Зубатов не ведает, что творит, — говорил он хмуро, — Зубатов считает, будто своими агентами Шаевичами, Гапонами и Вильбушевичами сможет загнать крамолу в ячейки, а сам будет подобен матке в улье. Глупость это, наивная глупость! Такими методами монолитный тыл не образуешь. Нельзя выпускать джинна из бутылки — он неуправляем, если нет подле Аладдина с «волшебной лампой». Зубатов — не Аладдин. Его «рабочие общества» — по моей прикидке — есть помимо всего прочего некий вызов нам, нашему братству: силе скрытой он хочет противопоставить открытую силу. Он держит столоначальника, который шастает по заграницам и собирает досье на все наши братские ордена, он «масоном» ругается, людей пугает. Пришла пора пустить в ход рычаги, надо его уводить, иначе он таких поленьев нарубит, что нам до-олго придется опилки в горсть собирать, чтоб пожара не было. Коли мы задумали привести Трон к очистительной войне, которая выявит и уберет шлаки, сплотит народ, даст силу знающим, — следует уже сейчас, загодя, готовить тыл. Мы крепки должны быть в тылу — без всяких там играшек. Ключ к Плеве надобен. Промедление — смерти подобно. Подбросить Плеве следует «еврейскую историю», на это откликнется немедленно — остзеец как-никак. «ДОКЛАД ЧИНОВНИКА ОСОБЫХ ПОРУЧЕНИЙ V КЛАССА ПРИ ДЕПАРТАМЕНТЕ ПОЛИЦИИ С. В. ЗУБАТОВА ДИРЕКТОРУ ДЕПАРТАМЕНТА ПОЛИЦИИ А. А. ЛОПУХИНУ. Считаю служебным долгом почтительнейше доложить Вашему Превосходительству, что 19-го минувшего августа, в 2 часа дня, мне было предложено явиться к его Высокопревосходительству Господину Министру Внутренних Дел В. К. фон Плеве, в здание на Аптекарском Острове, куда я своевременно и прибыл. В два часа без пяти минут туда же приехал Товарищ Министра Внутренних Дел, Командир Корпуса Жандармов, Генерал- Лейтенант фон Валь, который, поздоровавшись со мною, прошел в сопровождении чиновника особых поручений при господине Министре Внутренних Дел Действительного Статского Советника Скандракова в