Пригнувшись, всмотрелся в ее руки. Нет, никаких следов крови или волос под ногтями видно не было. Сопротивления она не оказала. Не успела. Теперь он понимал почему — все произошло слишком быстро.

Без сомнения, ее убил такой же профессионал, как тот, который сумел свернуть шею Чемиренко.

Подумал: надо уходить. Делать ему здесь больше нечего.

Стараясь ничего не трогать, вышел на заднюю лестницу. Постоял, прислушиваясь. Спустился вниз.

На улицу, параллельную Морской и ведущую к порту, он вышел тем же путем — перелезая через заборы, пробегая через тихие дневные дворы и огородные участки.

Оказавшись у моря, снял порванную кожаную куртку, перебросил ее через плечо. Двинулся в сторону яхт-клуба.

Время, остававшееся до назначенного Глебом срока, он провел, сидя на камне недалеко от яхт-клуба. Он пытался понять, кто же мог убить Аню. Хорошо, на Чемиренко убийц мог вывести кто-то из Москвы. Но ведь о том, что Чемиренко и Аня знакомы, не знал никто. Чемиренко сказал об этом только ему. Тогда как убийца мог узнать, что Аня связана с Чемиренко?

Не придя ни к какому выводу, встал и двинулся к яхт-клубу.

Когда он подошел к «Алке», Глеб и Алла на причале распаковывали ящики. Часть ящиков, уже пустых, лежала в стороне.

— Привет, — сказал он. — Подключаюсь к работе?

— Привет. — Глеб посмотрел на него. — Подключайся. Последняя загрузка: консервы, спиртное, приборы.

— А это что? — Он тронул ногой наполовину освобожденный от промасленной бумаги длинный металлический предмет. — Торпеда?

— Буксир для подводной ночной охоты. Знаешь, на кого под водой охотятся ночью?

— Нет.

— На глубоководных светящихся рыб. Я, например, люблю охотиться на катранов, карликовых акул. Их и в Черном море, и возле Кипра полно.

— Ты, я вижу, фанат.

— Есть грех. Подводная охота моя страсть. Сам-то ты под водой плавал?

— Конечно. Я ведь яхтсмен.

— Голландские. За этими буксирами я гоняюсь давно.

— Что так?

— Суточный запас батарей, скорость, до шести узлов. А главное, вот это, — Довгань погладил выступы на носу торпеды.

— Что это?

— Звуковые сонары-пеленгаторы. Со светом на катранов охотиться нельзя, они этого не любят. На них нужно идти с сонарами. Надеваешь наушники, включаешь сонар — и каждая акула как на ладони. Стреляешь и в сумку. Ладно, давай паспорт, переодевайся — и за дело. А я съезжу пробью тебе визу. Фото готово?

— Да, — Седов протянул паспорт, две фотографии. Спрятав все в карман джинсов, Глеб махнул рукой:

— Пойду. Готовьте яхту без меня.

Попросив Аллу заниматься только распаковкой ящиков, Седов быстро перенес все тяжести на борт. Грузовой отсек, устроенный в форпике, был вместительным; даже после того, как он перенес весь груз, здесь осталось больше половины свободного пространства. Он еще раз отметил про себя вместимость яхты, которая могла брать на борт до четырех тонн груза, не считая семисот пятидесяти литров питьевой воды и четырехсот литров топлива.

Закрепив груз и обработав шваброй сначала палубу, а потом пирс, он взялся за проверку приборов и ходовой части. Убедившись, что все в порядке, уселся на юте перед рулевым пультом. Он проверял штурвал, когда из каюты вышла Алла. Понаблюдав за ним, сказала:

— Ты здорово разбираешься в яхтах.

Нет, подумал он, определенно еще ни одна девушка так на меня не действовала. У него опять пересохло горло.

— Кое-что понимаю.

— Ты много ходил на яхтах?

— Приходилось.

— Где?

— В основном в Балтийском море. Знаешь такой городишко — Усть-Нарва?

— Что-то слышала. Это где-то на реке Нарве?

— Да. На границе Ленинградской области и Эстонии. Вообще-то там два города, а точнее, поселка. Тот, что со стороны Ленинградской области, называется Усть-Нарва, а со стороны Эстонии — Нарва-Йысу. Так вот, в обоих, и в Усть-Нарве, и в Нарва-Йысу, отличные яхт-клубы. Ну и это для меня вроде как родной дом. Ты ведь тоже морячка?