— Бебе! Бебе!
К столу подошел смуглый худой парень. Этого парня, как понял Седов, и звали Бебе. Бебе был одет в джинсы и белую рубаху, расшитую национальными узорами, в его темные волосы было вплетено несколько цветных лент. Сразу же поняв, чего хочет Седов, Бебе через пять минут принес ему миску с мясом, залитым соусом, тарелку с горячим плоским хлебом и бутылку ледяного пива.
Покончив с мясом, которое оказалось очень вкусным, Седов медленно допивал пиво. Как только он поставил пустую бутылку на стол, Бебе, подойдя, сказал:
— Сэр, прошу прощения, вас хочет видеть один джентльмен.
— Что за джентльмен?
— Этот джентльмен говорит, что вы его знаете. Он просил меня проводить вас к нему.
— Хорошо, проводите. Сколько я должен?
— Семьсот пятьдесят франков, сэр. Или пять долларов. Отдав пять долларов, Седов прошел вслед за Бебе в палатку с задней стороны.
Они оказались в небольшой комнате, часть которой была отделена занавеской. Бебе кивнул:
— Сэр, джентльмен ждет вас за этой занавеской. Поклонившись, ушел. Седов зашел за занавеску.
Здесь, на стуле, за накрытым клеенкой столом, сидел Гущин. На столе перед ним лежал кейс-«дипломат».
Некоторое время, не в силах поверить, что он в самом деле видит Гущина, Седов молчал. Наконец сказал:
— Виктор Александрович… Вы?
— Я, Юра, я. — Гущин виновато улыбнулся. — Прости за бестолковую шифровку. Я ведь не знал, что представляет собой этот базар. Спасибо, ребята помогли. А то бы я тебя просто не нашел. Садись, тут есть второй стул.
Взяв стоящий в углу комнаты стул, Седов сел. Покачал головой:
— Виктор Александрович…. Честно говоря, я ждал всего. Но что увижу вас — не ждал никак.
— Тем не менее увидел. Ладно, Юра, давай к делу. Времени не так много. Рассказывай, что знаешь.
— Виктор Александрович, не знаю даже, с чего начать. Сначала я хотел бы сам кое-что спросить.
— Спрашивай.
— С пограничным катером вы придумали?
— Мы.
— Я так и понял. А вот с милицейским катером, болван, я ведь сразу не просек, что к чему. Идиот.
— Зато просек потом. Мы с этим катером тоже немного перемудрили.
— Ладно, Виктор Александрович, у меня вопросов больше нет. Спрашивайте вы.
— Сколько раз ты видел Чемиренко?
— Один раз. Утром, когда он меня встретил. Он изложил, что в принципе от меня нужно, и мы договорились встретиться вечером. В его номере. Но когда вечером я пробрался в его номер, он был мертв. Он сидел в кресле перед телевизором. Телевизор работал, но был выключен звук. У него была свернута шея. Следов борьбы в номере не было. То, что такой человек, как Чемиренко, позволил бы убить себя без борьбы, исключено. Значит, ему свернули шею спящему. Рядом с ним стояла чашка с остатками кофе. И стеклянная банка с растворимым кофе. Думаю, кто-то смог подменить эту банку.
— Взял пробу кофе?
— Да, вот, — протянул пакетик с пробой Гущину. Спрятав пакетик, тот кивнул:
— Что с Аней Селиховой?
— Ее просто задушили у нее на квартире. На следующее утро. Думаю, она еще спала.
— Ты был у нее на квартире?
— Да, на следующее утро после того, как побывал в номере Чемиренко. Она лежала на кровати в ночной рубашке, на шее были следы пальцев.
— Сфотографировал их? Чемиренко и Аню?
— Нет. У меня же не было фотоаппарата.
— Да, я забыл. У тебя нет никаких подозрений, кто мог это сделать?
— Думаю, это сделал кто-то с крейсера. Скорей всего кто-то из спецназовцев.
— Что они вообще представляют собой, эти спецназовцы?
— Командир спецназовцев, майор Кулигин, явно повязан с Петраковым и вовлечен в сговор. Возможно, вовлечены в сговор еще несколько десантников. Но основная масса ничего не знает.
— А команда?
— Команда, думаю, тоже ничего не знает. Правда, есть человек, который слишком уж часто общается с Петраковым.
— Кто это?
