— Ну, тогда ладно...
Два дня прошли быстро, промчались на сверхсветовых скоростях, насытились высокооктановым топливом, совершили акт самосожжения в турбинах, где энергетически преобразовались и в виде чистой POWER заполнили емкость генераторов. Последние, в свою очередь, протолкнули киловатт- часы в двигатели субпространственной тяги, ну а те просверлили пространство-время феноменом субтоннеля. Забавно, то, что позволяло двигаться быстрее света, при этом находилось на борту и до сожжения в турбинах само перемещалось на досветовых скоростях. Эдакий философско-транспортный парадокс. Происходящее не многим превосходило дрезину.
«Тысячелетний кондор» окружала сфера стандартного пространства-времени, проецируемая субпространственными двигателями и не позволяющая субпространству уничтожить корабль. Утверждение о том, что эта сфера позволяла передвигаться быстрее света, столь же справедливо, сколь и то, что сам факт передвижения быстрее света создавал оную сферу, как говорили ученые, до сих пор бившиеся над феноменом субпространства.
Невзирая на это, бортовое время также текло весьма специфичным манером. Троуп его почти не замечал — не только не наблюдал часов, но и не ощущал над собой его всевластную длань. У охотника имелись дела поважнее.
Два дня он предавался депрессии. Рефлексировал, копался в себе, сомневался (в себе, и не только), вспоминал, бережно перебирал то, что явилось ему в кошмарных видениях. Не брился. С упорством, достойным лучшего применения, прикладывался к бутылке. Громобой искал ответы, но безуспешно.
Кэтрин пыталась его растормошить, но на все расспросы: «Что, что ты увидел?!» он отвечал невнятным ворчанием. Мол, «тебе не понять» или «невежество — это блаженство». А один раз вдруг протрезвел и выдал:
— Я знаю только одно: тот, кто совершил ТАКОЕ, не имеет права на жизнь. Не имеет права даже на следующий вдох. Но он дышит. Мне придется исправить это недоразумение. Пока еще не знаю, как именно, но придется...
— Что, ЧТО он сделал?!
— Прости, дорогая, тебе лучше не знать. А мне не говорить. Так будет лучше...
Несмотря на апатию, деструктивную силу рефлексии, подточившую его уверенность в собственных силах, как червь-паразит грызет изнутри могучее древо, Блэйз ни на мгновение не усомнился в одном: все, что он видел, — чистая правда. Все это было... А может, будет. Не важно. Такое не прощают.
Обещанная награда уже не имела принципиального значения. Происходящее вышло за рамки простых отношений «охотник — преступник — департамент».
Причем безнадежно. Речь шла о чем-то несравненно большем, чем награда. Это было что-то вроде... Судьбы. Все, в конце концов, свелось к банальности «люди должны делать то, что должны». Потому что другого выбора нет...
Троуп не знал, по зубам ли ему такое дело. Прежде считал, что да, но теперь все как-то смешалось. «Как будто собираешь мозаику, — думал он, — в точности зная, что увидишь в итоге. Потому что в руках у тебя не кусочки пластика, а зеркальные осколки. И увидеть можно лишь себя самого, озадаченного, не вполне понимающего, что происходит. А позади — хищная пасть, готовая проглотить живьем, стоит тебе только сглупить и обернуться...»
Любопытно, великие охотники прошлого тоже терзали себя такого рода вопросами?! Вряд ли им посчастливилось прожигать жизнь уверенно и беззаботно, как раскаленное шило прожигает картон. Ведь они стали тем, кем стали, не с бухты-барахты, не поднявшись однажды с койки и сказав себе: «А почему бы мне не заделаться охотником за головами?» В противном случае они не стали бы великими. Но и не многим, следовало признать, посчастливилось брать зверя такого калибра, как Многоликий Янус.
Впрочем, все это простая семантика. Громобой ЗНАЛ, что, сколь бы он ни рефлексировал и ни изводил себя, ему предстоит довести начатое до конца. Вне зависимости от того, желает ли он этого. Выбора-то нет, и не предвидится.
Осознав это, Блэйз незамедлительно отправился в ванную бриться.
После обеда ему вздумалось прогуляться. Благо, просторы «Кондора» представляли для этого гораздо больше возможностей, нежели крошечный «Versus».
Не пройдя и пятидесяти метров по грузовой палубе, Троуп обнаружил Макбрауна. Тот возился у одного из погрузочных шлюзов, проверяя контакты (случалось, что избыток статики портил платы) и клапаны на предмет утечки. Процедуры, в общем-то, профилактические, производимые любым здравомыслящим судовладельцем, поэтому Громобой не полез с вопросами, а, убедившись, что его присутствие ничуть дальнобойщика не тяготит, завязал уважительную, ни к чему не обязывающую беседу.
Расспросы, однако, не заставили себя долго ждать. Опломбировав шлюз, Волынщик отправился в оружейный отсек. Не в арсенал, а именно туда, где открывался доступ к внешним бортовым орудиям. Там Том принялся проверять торпедные аппараты, подачу снарядов, автоматические затворы, генераторы и количество машинного масла в соответствующих емкостях. Робот Джордан обнаружился здесь же, дуговой сваркой он варил ось плазменной пушки.
Операции, разумеется, заслуживающие всяческого одобрения, но и наводящие на определенные соображения. Поскольку происходящее напрямую касалось безопасности — того, ради чего его наняли, — Блэйз решил внести ясность.
Оказалось, что Макбраун действительно ожидал нападения. Откуда узнал?
Стрелок полюбопытствовал.
— Вулф предупредил, — ответил дальнобойщик. — Его посетило видение, предчувствие или что-то в этом роде. Ну, ты-то теперь знаешь, как ЭТО выглядит...
Очевидно, упомянутый эксперимент дал Волынщику повод перейти на «ты». Троуп пропустил это мимо ушей. Из сказанного его интересовало иное.
— Поясни, будь добр.
— Вулф сказал, что ты нам крепко подсобишь. Ну, об этом, собственно, стало известно еще на Скале. — Том оттянул затвор и придирчиво заглянул в ствол.
