— Ближе, призраки… Слышите? Время близится. Идите ко мне! Я зову вас!

С замирающим от страха сердцем он полез вверх, цепляясь за зарубки во льду, выбитые его копьями. По дороге он подбирал каменные наконечники, проверяя, не повреждены ли они. А после двинулся дальше, на ощупь, прислушиваясь, не появится ли опять этот тихий плач, который он слышал прежде.

Отец Солнце клонился к южному краю неба. От отвесных скал падали резкие тени. К ночи Ветряная Женщина подула с прежней силой.

Зарывшись в глубокий сугроб, он погрузился в сон, шепча себе:

— Я слышал его. Я слышал Волка. Он звал меня. Я знаю это.

И он уснул, и Сон пришел к нему.

Он шел вместе с Волком по берегу Большой Реки. И вновь они прошли сквозь тьму и через стеклянные стены вышли к зеленой земле.

Там ждала Пляшущая Лиса. Она стояла в середине горячей заводи по бедра в воде, как чайка. Вода серебристыми струями стекала с ее смуглого тела. Мокрые черные волосы, сверкающие в солнечном свете, прилипли к ее влажной коже. Распахнув объятия, она шагнула навстречу ему. Он потянулся к ней, чувствуя, как страсть овладевает им. Она улыбнулась, солнечный свет блестел на ее округлой груди, соски набухли. Ноги ее под водой раздвинулись, готовые принять его мужскую плоть.

А когда его пальцы коснулись ее, откуда-то сверху раздался голос Цапли. Пляшущая Лиса замерла, страх вспыхнул в ее нежных глазах. Он не успел моргнуть, как она состарилась, сгорбилась, сморщилась и превратилась в умирающую Цаплю — и в глазах ее навсегда застыл ужас, который ему никогда не забыть.

Он проснулся, содрогаясь:

— Нет, нет, я…

И тут откуда-то издалека раздался зов. Он встал, дрожа от холода, и сжал свои копья.

— Я иду, Волк.

Когда настало утро, его живот стало сводить от голода. Стояла такая пурга, что он не мог разглядеть ничего в нескольких шагах. Куда идти? Ведь ему даже собственных ступней не разглядеть.

Он вновь вырыл в снегу нору, лег на спину и закрыл глаза. И образы зеленой долины вспыхнули в его сознании. Волчий Сон входил во все его ночные видения, вечно вися над горизонтом, маня к себе сквозь белесую дымку.

Когда ветер стих, он побрел дальше. Глаза его слезились, а буря выла ему вслед.

— Я не хочу умереть здесь… — шептал он. Резко встряхнув головой, он прикрикнул на себя:

— Ты трус! Проклятый трус! Ты довел Народ до погибели… — И горячо добавил:

— Ничего больше не помогает! А я не могу жить по-человечески… не могу любить. Цапля умерла.

Он тихо и безнадежно рассмеялся, еле держась на ногах:

— Сновидец? Я? — Он поглядел на серый просвет на западе. — Неужто ты предал меня, Волк? Отец Солнце, неужто ты позволил ему предать меня — и Народ?

Он заметил, что стоит на краю трещины, — и отпрянул в испуге, заглянув в черную тьму на дне пропасти.

— Я мог бы шагнуть туда. Разом все кончить Остаться навсегда среди льдов. Так просто. И больше — никакого голода… Никакой боли…

И тут он услышал какой-то звук. Это скрипел снег

Он, моргая, огляделся, но не разглядел ничего, кроме вечной белой мглы.

Звук раздался вновь. Он, крадучись, огляделся. Какая-то тень двигалась и колебалась, как приливная волна.

— Волк? — прошептал он и шагнул вперед. — Пожалуйста, Волк!

Сердце его стучало о ребра. Он облизал губы и вздохнул. Черное существо двигалось в ночи. Черное существо со звериным носом.

Огромное животное показалось из-за сугроба.

— Дедушка Белый Медведь… — в ужасе прошептал он.

Ледяной Огонь склонился над телом Другого. Он молча глядел на лицо юноши. Почти ребенок, он погиб в бою. Копье снесло ему часть головы.

— Такой молодой…

— Почтенный Старейшина…

Ледяной Огонь повернулся и поглядел на Моржа, который шел к нему по опустошенному лагерю. Шатры из мамонтовых шкур дымились. Небо было черным от дыма, ветер поднимал пепел, как снег. Мертвые горами лежали вокруг людских жилищ.

— Что?

Морж победительно усмехнулся:

— Теперь-то мы задали им урок, да?

Ледяной Огонь втянул воздух и не торопясь выдохнул, глядя, как возле его рта собирается облачко пара.

— Так ли?

Стон разодрал прозрачный зимний воздух у него за спиной. Он не обернулся, не желая смотреть, что вытворяют с женщинами.

— Еще не задали — так зададим, — ответил Морж. — Как вспомнят они, что их жены и матери теперь рожает детишек для их врагов, — живо пропадет охота сражаться.

Ледяной Огонь хмуро усмехнулся:

— Не забудь, что мы сами потеряли не меньше женщин, чем они.

— Все равно мы сильнее, — отмахнулся Морж. — Они потеряют боевой дух гораздо быстрее, чем мы.

— Может быть…

— Ха! Они думали, что мы не дадим им отпора в середине Долгой Тьмы. Дурачье!

Ледяной Огонь поджал губы. Даже ему сейчас не удержать воинов… Слишком много крови пролил Враг. Его люди жаждали мести. Кровь за кровь…

— Они — это мы, — прошептал Ледяной Огонь. Северный ветер наносил снег ему за воротник, посеребрив лисью шерсть. — Мы — это они.

— Что ты сказал? — спросил Морж.

Ледяной Огонь поглядел на растерянное лицо воина:

— Мы родичи. По крайней мере, так сказала одна старуха. — Он пожал плечами. — После долгого раздумья я готов поверить этому. Язык у нас один. А другие Враги говорят на других языках. И веры наши не так уж сильно отличаются. И как мы, они…

— Тогда они в прошлом что-то потеряли… — надменно ответил Морж. — Я в них настоящей доблести не вижу. Я нашел мою сестру и ее ребенка — младенчику расшибли голову о камень, в мозгах его ползают черви… И в этом их доблесть? Да они, Почтеннейший Старейшина, хуже зверей! Я молю Великую Тайну, чтобы мне довелось убить последнего из них!

Ледяной Огонь поглядел на него, пытаясь заглянуть в его мысли. Морж кивнул и опустил глаза — и поспешил туда, где готовились поджаривать на углях вражеского воина. Вокруг стояли кружком женщины и дети. Их заставляли смотреть на казнь, чтобы знали, что им предстоит, если вздумают спасаться бегством.

А Ледяной Огонь пошел к краю долины, снег заскрипел у него под ногами. Пронзительные стоны наполняли воздух. От них нигде было не спастись. Он невольно ускорил шаг.

Оглянувшись, он увидел, как воины окружили связанного пленника. Тот извивался, нагой, распростертый на земле. Даже с дальнего расстояния Ледяной Огонь мог разобрать, что происходит. Воины издавали победные кличи, глядя, как Красный Кремень подбирает горячие угольки и засовывает их пленнику в промежность. Визг стал вовсе невыносимым.

Ледяной Огонь отвернулся и с окаменевшим лицом поглядел на огни Детей-Чудищ, вспыхнувшие в небе. Дети-Чудища? Еще недавно это было для них слезами Великой Тайны. Но в последнее время красочные верования пленных женщин стали разъедать старинные поверья Рода Белого Бивня.