– Ну, давай.
– Бармен! – пискляво заорал Брагинский. – Коньячку! Крружечку!
– Ох, Ронни, оставь свои новомодные штучки, – скривился Гор. – И так надоела эта русская поделка в плохом переводе.
– Ну, конечно, – фыркнул Рональд, наполняя колбу кофеварки. – Ты Masjanu в оригинале смотришь. Знаток таинственной русской души.
– Сколько раз можно говорить, я не был в России!
– Да какая разница? Вон босс как возбудился, говорит, что сделает теперь отдел иностранной литературы. Или как он там это назвал?
– Ты кофе делаешь?
– Делаю, делаю… Меня в отдел возьмешь?
– Угу…
Гор хотел добавить что-нибудь едкое, желательно с антисемитским уклоном, но внезапно зазвонил телефон.
– Да? Газета «Evening London». Гор Енски.
– Гор! Миленький! – затараторила трубка. – Как я рада, что тебя нашла. Приезжай скорей. Я в аэропорту. Тут какие-то проблемы с таможней. Я еще не так хорошо разбираюсь в ваших законах. Они что- то спрашивают по поводу лекарств. У меня раны еще не зажили полностью. Я с собой привезла кое-что… Ой, а скажи, твой папа еще преподает? Я так хочу попасть к нему на кафедру! У нас все девчонки от зависти поубивались, что я к такому знаменитому археологу еду. Ты меня любишь?! Гор, миленький, а ты мне Лондон покажешь? Я как в себя пришла, так сразу… Гор? Гор? Милый? Я… Я тебе вообще нужна? А то я проснулась, а тебя нет… Может быть…
Гор молчал.
Брагинский носился вокруг, что-то болтал, возбужденно тряс фляжкой с коньяком, цитировал какие-то глупости. Мир онемел для Гора. Была только телефонная трубка, и голос, доносящийся из нее.
– Гор? – совсем уж затих голос Яны.
– Ты выйдешь за меня замуж? – неожиданно для самого себя спросил Енски-младший.
«А может быть и не дурак… – Гор поцеловал супругу в лоб, окунувшись на миг в аромат ее волос. – Пойду. Как бы отец не наворочал лишнего с этими нотариусами».
И он на цыпочках покинул спальню.
– Отец?
– Потом, потом, – отмахнулся Енски-старший, убегая в свой кабинет. – За ужином. Эти Израилевы Коленца меня доведут!
Гор неопределенно хмыкнул.
«Опять старик разбушевался. Когда же он остепенится?»
– Да, папа, ты так и не объяснил мне, что же это за письмо от нотариуса, – сделал Гор еще одну попытку за ужином.
Сегодня в их семейном меню значилась говяжья отбивная с овощами. Аппетитный пар поднимался вверх, и рот наполнялся слюной от одного взгляда на блюдо. Однако Джейн, таки нашедшая в себе силы спуститься к ужину, даже не притронулась к еде, хотя всегда отличалась здоровым аппетитом и любовью к мясу. «Абсолютно здоровый организм не приемлет диет!» – всегда гордо провозглашал Енски-старший и одобрительно посматривал на нее. Но сегодня даже любимый десерт со взбитыми сливками, бананом, киви и ананасом не производил на Яну впечатления.
– Ничего особенного, – сказал отец, откладывая столовые приборы. – Оглашение завещания Феликса Юсупова. Чем я могу быть там полезен, не знаю, но последнюю волю покойного исполню. Наверняка, какая-нибудь глупость!
– И когда состоится оглашение? – поинтересовался Гор.
– Послезавтра. В полдень. Придется переложить кое-какие важные дела.
– Да, кстати, – продолжил сын, – на днях мы с Джейн ходили по магазинам и встретили Гурфинкеля. Вид у него был весьма плачевный. Хотя планы наполеоновские. Он хочет открыть антикварный магазин, а в партнеры берет себе своего дружка Покровского.
– Ну, чем не шутит Бегемот, когда Люцифер спит, – размышляя вслух, ответил отец. – Может быть, из этого что-нибудь да выйдет. Хотя они такие разгильдяи, что шансы примерно равны нулю. И потом, чтобы открыть магазин в Лондоне необходимо иметь немалые деньги и хороших друзей из числа черных археологов.
Он с наслаждением попробовал первую ложку десерта.
– Если я не ошибаюсь, Бетси МакДугал – единственный черный археолог, с которым они знакомы.
Тут Алекс дернулся как укушенный.
– Тр-рубы Иер-рихонские! Она же прислала тебе открытку со свадебными поздравлениями, а я, старый дурак, забыл тебе ее передать. Конверт так и лежит на столе в моем кабинете.
Гор усмехнулся, и, взяв Джейн за руку, сказал:
– Ничего. Пролежал полгода, пролежит еще несколько минут.
Хитрость отца была шита белыми нитками, причем самым широким швом из всех возможных. Зная особое отношение сына к милашке Бетси, Алекс просто засунул поздравление в самый дальний ящик стола.
Профессор тоже понял, что его «маленькая хитрость» ни для кого не секрет, и перевел разговор в другое русло.
– Знаете, что, мои дорогие, – глядя на них, сказал Енски-старший. – Отправляйтесь-ка вы завтра на полное обследование. Не нравится, мне то, что Джейн на ровном месте болеет. Необходимо раз и навсегда выяснить этот вопрос и если нужно подлечиться.
На оглашение завещания он, конечно же, опаздывал. Пришлось подвезти Гора, так как свою машину он оставил на стоянке возле клиники. Джейн сутки находилась под полным наблюдением врачей, и сегодня после обеда доктора должны были выдать свое заключение. Поэтому Алекс слегка волновался, и даже думать забыл о назначенной встрече у нотариуса.
В приемной у «Бейкер и Маккензи» уже собрались приглашенные. Молодая женщина в черном костюме и невообразимой шляпке с вуалью полностью закрывающей лицо. Она судорожно стискивала ладонь стоящего рядом белокурого малыша, и периодически подносила к глазам платочек, то ли поправляя косметику, то ли утирая слезы. Пожилая женщина, чем-то похожая на толстого орла, глядящего с вершин на грешную землю. Она бросала испепеляющие взгляды на молодую женщину и еще сильнее поджимала губы. Два молодых человека, неряшливо одетых и не очень-то вежливых. Алекс подольше задержал на них свой взгляд, потому что кого-то они ему смутно напомнили, но мысли о Джейн вытеснили из головы всяческие подозрения. В приемной еще были люди, однако, ни с кем из них он не был знаком.
Сам нотариус появился через несколько минут и пригласил всех присутствующих в свой кабинет. После того как все расселись, он заговорил будничным голосом:
– Сегодня 28 ноября 199. года, я частный нотариус Джозеф МакКензи, оглашаю завещание Феликса Юсупова, умершего 12 июня 199. г.
Нотариус особенно сильно не напрягался, подыскивая слова или пытаясь быть вежливым. Он делал свою работу. Проверил присутствующих, их документы и приступил непосредственно к оглашению документа:
– Я, Феликс Феликсович Юсупов-Третий, находясь в здравом уме и трезвой памяти…
На этой стандартной формулировке Алекс отключился. Он чувствовал себя не очень уютно. Так, словно попал в чужую семью в разгар семейного скандала. И поэтому профессор постарался как можно рассеяннее слушать нотариуса и сосредоточиться на процедуре только тогда, когда прозвучит его имя. Где-то вдалеке послышался полузадушенный плач молодой женщины в черном, после того, как громко объявили ее имя. Оказалось, что это любовница Феликса, а та самая старуха – законная жена очень голубых кровей, но бесплодная. В общем, Алексу очень хотелось поморщиться от всех этих подробностей.
– Доктору философии, профессору Лондонского университета Алексу Енски, я завещаю сумму в 75 000 фунтов стерлингов на научные исследования, а именно, на организацию археологической экспедиции в Египет…
