менял вид — собака, птица, кошка, снежно-белый горностай…
— Как он выглядел, этот мужчина? — спросил Уилл.
— Большой, — сдавленным голосом сказала Лира, — и такой сильный, светлые глаза…
— Он видел, как ты прошла назад через окно?
— Нет, но…
— Значит, здесь он нас не найдет.
— Да, но алетиометр! — воскликнула она и порывисто села; ее искаженное гневом лицо было похоже на греческую маску.
— Так-так, — произнес Уилл, — расскажи мне об этом.
Изредка всхлипывая и скрипя зубами, она рассказала ему о том, что случилось: как незнакомый пожилой господин увидел ее с алетиометром вчера в музее, и как он сегодня остановил машину и она села туда, чтобы спастись от светловолосого, и как машина подъехала не к тому тротуару, так что ей пришлось пробираться к дверце мимо этого господина, и как он, должно быть, незаметно вытащил алетиометр, передавая ей рюкзак…
Уилл понял, отчего Лира так расстроена, но ему казалось, что ей не в чем себя винить. А потом она добавила:
— И самое главное, Уилл: я поступила очень плохо. Потому что алетиометр велел мне не искать больше Пыль, а вместо этого помогать тебе. Я должна была помочь тебе найти отца. И я могла бы это сделать — будь у меня алетиометр, я отвела бы тебя туда, где сейчас твой отец. Но я не послушалась. Я сделала то, чего мне хотелось, а это было нельзя…
Он видел, как она пользовалась алетиометром, и знал, что прибор мог бы сказать ей правду. Он отвернулся. Она схватила его за руку, но он вырвался и зашагал к берегу. Дети по другую сторону гавани снова вернулись к своей игре. Лира догнала его и сказала:
— Мне очень жаль, Уилл…
— Да что с этого толку? Мне плевать, жаль тебе или нет. Сделанного не воротишь.
— Но мы должны помогать друг другу, Уилл, ты и я, потому что больше никого нет!
— Не вижу как.
— Я тоже, но…
Она остановилась на полуслове, и в глазах у нее вспыхнул огонек. Повернувшись, она побежала к своему рюкзаку, брошенному на тротуаре, и стала лихорадочно копаться в нем.
— Я знаю, кто он! И где он живет! Смотри! — воскликнула она, протягивая Уиллу маленькую белую карточку. — Он дал мне ее в музее! Мы можем пойти и потребовать алетиометр обратно!
Уилл взял карточку и прочел:
— Сэр — значит рыцарь, — сказал он. — Отсюда автоматически следует, что люди поверят ему, а не нам. Да и вообще, что я, по-твоему, должен сделать? Обратиться в полицию? Они же меня ищут! Вчера, может, еще не искали, но уж сегодня — наверняка. А если туда обратишься ты — что ж, теперь они тебя знают и знают, что ты знаешь меня, так что и этот вариант не сработает.
— Мы можем выкрасть алетиометр. Пойдем к нему домой и украдем! Я знаю, где Хедингтон, — в моем Оксфорде он тоже есть. Это недалеко. Мы туда за час пешком доберемся.
— Не говори ерунды.
— Йорек Бирнисон отправился бы прямо туда и оторвал ему голову. Ах, если бы он был здесь! Уж он- то…
Но тут она замолчала. Уилл всего лишь посмотрел на нее, и этого оказалось достаточно. Она спасовала бы точно так же, если бы таким взглядом наградил се бронированный медведь, потому что в глазах Уилла, несмотря на его молодость, мелькнуло что-то, очень напоминающее Йорека.
— Никогда в жизни не слыхал такой чуши, — сказал он. — По-твоему, мы можем вот так запросто явиться туда, залезть к нему в дом и украсть то, что нужно? Подумай немножко. Напряги свои дурацкие мозги. Если он по-настоящему богат, то у него куча охранных систем и всяких таких штук — там будут и сирены, и специальные замки, и прожекторы, которые включаются от инфракрасного излучения…
— Я никогда ни о чем таком не слышала, — сказала Лира. — В нашем мире ничего этого нет. Откуда я могла знать, Уилл?
— Ладно, тогда подумай вот о чем: у него целый огромный дом, где можно спрятать нужную вещь, а сколько, по-твоему, времени надо взломщику, чтобы заглянуть в каждый шкаф, и в каждый ящик, и в каждое укромное местечко во всем доме? Те люди, что приходили ко мне, искали не один час и все равно не нашли того, что им было нужно, а уж его-то дом небось раз в десять больше нашего. Да и сейф у него наверняка есть. Поэтому, даже если нам удастся залезть к нему домой, мы ни за что не успеем найти нужную вещь до того, как приедет полиция.
Она повесила голову. Все это было абсолютно справедливо.
— Что же нам тогда делать? — спросила она.
Он не ответил. И все же не возразил против этого «нам». Нравилось ему это или нет, теперь он был накрепко с ней связан.
Он шагнул к кромке воды, потом вернулся к террасе и снова пошел к воде. Постукивая кулаком по ладони, он искал ответ — но ответа не было, и мальчик раздраженно покачал головой.
— Просто… пойдем туда, — сказал он. — Пойдем и встретимся с ним. Твою женщину-физика тоже не стоит просить о помощи, раз у нее уже побывала полиция. Она скорее поверит им, чем нам. По крайней мере, когда попадем к нему в дом, увидим, как расположены главные комнаты. Это хоть что-то для начала.
Не прибавив больше ни слова, он вошел в кафе и засунул письма под подушку в той комнате, где спал ночью. Здесь их никогда не найдут, даже если поймают его самого.
Лира дожидалась его на террасе с Пантелеймоном-воробьем на плече. Выглядела она уже повеселее.
— Как-нибудь мы его вернем, — сказала она. — Я чувствую.
Он ничего не ответил. Они направились к окну.
Дорога в Хедингтон заняла у них полтора часа. Лира шла впереди, выбирая улицы подальше от городского центра, а Уилл внимательно смотрел по сторонам и молчал. Лиру не отпускало напряжение — даже в Арктике ей было легче, потому что тогда рядом были цыгане и Йорек Бирнисон, и, хотя в тундре полно опасностей, ты встречаешь их лицом к лицу. Здесь же, в этом городе, одновременно привычном и чужом, опасность могла выглядеть дружелюбной, а предательство улыбалось и источало сладкий аромат; и пусть здешние обитатели не собирались ни убивать ее, ни навеки разлучать с Пантелеймоном, они украли у нее единственное сокровище, указывающее ей путь. Без алетиометра она чувствовала себя просто заблудившейся маленькой девочкой.
Лаймфилд-хаус оказался домом теплого медового цвета; его фасад был увит диким виноградом. Он стоял в большом, ухоженном саду; с одной стороны его окаймлял кустарник, а к парадной двери вела усыпанная гравием дорожка. Слева от входа, перед двойным гаражом, отдыхал знакомый Лире «Роллс- Ройс». Все, что видел Уилл, говорило о богатстве и влиятельности — владелец усадьбы явно принадлежал к тем редким уже английским аристократам, которые считают свое превосходство над остальными вполне естественным. Уилл поймал себя на том, что стискивает зубы, и не мог понять отчего, пока не вспомнил случай, произошедший с ним в раннем детстве: однажды мать взяла его с собой примерно в такой же дом — они оделись в свою лучшую одежду, и он должен был вести себя безупречно, — а потом какой-то старик и женщина довели мать до слез, и она плакала всю обратную дорогу…
Лира заметила его участившееся дыхание и сжатые кулаки, но у нее хватило такта не спрашивать, что с ним: это касалось только его, а не ее. Наконец он глубоко вздохнул.
— Что ж, — сказал он, — попытка не пытка.
Он двинулся к дому, и Лира пошла следом за ним, стараясь не отставать. Обоим было очень не по
