Сашка закрыла глаза. Провела карандашом; сделалось очень жарко. Прокатилась капелька пота по спине под свитером.
— Что получилось?
Сашка воззрилась на лист: там был изображен округлый знак с аверса золотой монеты.
— Слово, — сказала Сашка неожиданно для себя.
— Да, — сказал Портнов. — «Слово». Это первый ваш шаг в мир Речи, он же будет и последним… потому что Слово завязано и закольцовано на себя. Оно в начале и в конце. Вы научились его распознавать на втором курсе, это неплохо, но когда — если — вы научитесь его
Портнов выпрямился с видом человека, хорошо сделавшего свою работу. Его кабинет был меньше кабинета Стерха, в нем помещались только стол, книжный шкаф и сейф в углу, Портнов присел на корточки перед сейфом, отпер стальную дверцу и с видимым усилием вытащил очень большую книгу, похожую на серый кирпич. Положил на стол перед Сашкой.
Сашка взялась за обложку.
— Руки!
Она испуганно отшатнулась.
— Сколько раз повторять — не открывать книги, пока я не скажу?! Вы не знаете, что там, вы не готовы к тому, что увидите! Сколько раз вы горели на собственном любопытстве, уже лягушка научилась бы!
Сашка демонстративно убрала руки за спину.
— Это словарь, — сказал Портнов тоном ниже. — Организованный послойно. В нем пять измерений, пять. Это значит, что вас с вашим мизерным опытом будет периодически опрокидывать в иррациональные «карманы», с возможностью временных петель. Надо ли этого бояться? Нет. Представляет ли это для вас опасность? Да! Чтобы не сгореть, как спичка, вам нужно будет строжайшим образом выполнять правила, которым я вас научу. Во-первых… вы меня слушаете или играете в обидку?
— Я слушаю, — сказала Сашка.
Портнов уселся верхом на стул перед Сашкой. Протер очки краем свитера:
— Во-первых, за один сеанс вы можете считывать только один информационный слой.
Он вытащил из кармана тоненькую ярко-синюю палочку, в которой Сашка с удивлением узнала длинную именинную свечку.
— Перед тем, как браться за работу, вы отрезаете три сантиметра свечки… Сгорает сантиметр в минуту, иногда быстрее, но трех сантиметров хватит. Ставите между пальцами вот так, — Портнов воткнул свечку между указательным и средним пальцем правой руки. — Крепите скотчем. И поджигаете.
Сашка сглотнула:
— Может быть, проще сигаретой прижечь?
Портнов взглянул на нее поверх очков, так что Сашка прикусила язык.
— Когда вы работаете со словарем, Самохина… Если вы сможете, конечно, с ним работать. Вас не отвлечет и не выведет из транса ни будильник, ни окрик, ничего! Только резкое болевое ощущение. Мгновенное! Вы стряхнете огонь, и ничего вам не сделается. Хотите попробовать сейчас?
— Хочу, — жадно сказала Сашка.
Боль была, как от комариного укуса. Сашка дернулась, желая прихлопнуть комара и вернуться к учебе, но мир, слагающийся из мириадов оттенков, уже соскальзывал с нее, как уносимая ветром шляпа. Этот мир, постоянно находящийся в движении, пронизанный связями, головоломными и неочевидными, и одновременно естественными и гармоничными. Этот мир, который она только что начала исследовать — и уже поразилась его мудрости и красоте. Этот мир, идеально приспособленный для того, чтобы понимать его все глубже — от связи к связи, от листика к корешку, и дальше, и шире, анализируя, синтезируя, задыхаясь от радости…
Мир погас. Сашка сидела в кабинете Портнова. Между двумя обоженными, склеенными скотчем пальцами дымился свечной огарок. Сашка поднесла руку к лицу — два волдыря, один на указательном пальце, другой на среднем.
— Я не успела. Я не считала полностью слой. Давайте еще раз.
Портнов встал, надевая перстень. Сашка попыталась было подняться, но Портнов жестом велел ей оставаться на месте. Подойдя вплотную к столу, взял ее за подбородок, запрокинул голову и резанул по глазам отраженным лучом.
Сашка зажмурилась.
Портнов молча взял словарь. Спрятал в сейф. Сашка встала:
— Вы же хотели мне его дать!
— Он весит десять килограммов.
— Ну и что! Вы все равно собирались отдать…
Портнов покосился на нее. Вытащил пачку сигарет. Задумался.
— Ты по-прежнему не куришь?
— Нет.
— Жалко.
— Курите, — царственно позволила Сашка.
Портнов затянулся.
Сашка смотрела, как он дымит. Никогда — очень редко — Портнов не бывал растерянным в ее присутствии. Теперь он ходил по кабинету, выпуская струи дыма под потолок, и время от времени наклонял голову, будто прислушиваясь к неслышной реплике.
Иногда он искоса взглядывал на Сашку. От этих взглядов она нервничала все больше.
— Ну что я опять сделала не так?
— Что такое смысл, Самохина?
— Проекция воли на область ее приложения.
— А что такое вы? Задумывались когда-то?
— Человек.
— Вторая попытка.
— Студентка. Объект для ваших садистских экспериментов.
Портнов вдруг рассмеялся. Он смеялся еще реже, чем впадал в растерянность, и Сашка уверилась: дело нечисто.
— Вам будут предлагать аспирантуру. Десять раз подумайте. Если вы в самом деле то, чем теперь кажетесь, вам следует очень критически относиться к предложениям. Даже заманчивым.
— Но я еще второго курса не закончила, — сказала Сашка неуверенно.
— Вот именно… Вот именно, Самохина, — Портнов торжествующе улыбнулся. — Ладно, подсказываю: вы — то, что сидит сейчас передо мной, биологическое создание с неумело подведенными глазами… это проекция. Проекция чего?
— Что вам за дело до моих глаз?!
— Я спрашиваю — проекция чего?
— Идеи? — предположила Сашка. — Этого… эйдоса?
Портнов торжествующе ухмыльнулся:
— Идите. Гуляйте до шести. На завтра отработайте схему на странице восемь.
Стемнело. Одновременно с темнотой пришла оттепель. Ветер носил запахи земли и воды. Сашка стояла посреди улицы Сакко и Ванцетти, подняв лицо к небу, и слушала, как шелестят ручьи под осевшими пластами снега.
В прошедшие несколько дней уместилось слишком много. Она успела научиться летать. Отобрать одежду у первокурсницы. Поссориться и помириться со Стерхом. Увидеть отрывок своего будущего. Поговорить с Коженниковым о Косте. Обжечь руку… Кстати, ожог, которого она поначалу не замечала, болел все сильнее.
