Собирайте магнитофон — и пойдем.

Пока Фимка с Димкой возились с магнитофоном, пока мальчишки, разделив конфеты, выбрались из леса на дорогу, прошло минут двадцать.

Гастроном уже закрылся и не сиял яркими огнями. Сержанта Кульбеды не было ни у магазина, ни на автобусной остановке. Над дорогой одиноко висела почти полная луна, да на берегу реки у причала горели фонари.

— Что теперь? ^;-вырвалось у Вовки, который уже давно ругал себя последними словами за то, что увязался за Богданом. — Я даже не знаю, в какой стороне наш лагерь!

— То ты, а то я! — оборвал его Богдан. — Разницу улавливаешь?

Он ориентировался неплохо, хотя лесом и ему не удалось бы выйти к лагерю. Но рядом была река, и Богдан знал, что где-то слева в нее впадает лагерная речка. Ничего не объясняя, он зашагал вниз по асфальтовой дороге, ведущей к пристани. Мальчишки пошли за ним. Его уверенность успокоила их.

Два фонаря освещали узкие сходни, соединявшие с берегом плавучий, похожий на паром причал. На перилах висели спасательные круги. Под одним фонарем белело расписание пассажирских пароходов, под другим — какое-то объявление на фанерном щите.

Мальчишки подошли поближе.

Над двумя портретами бритоголовых мужчин чернела настораживающая надпись: «Их разыскивает милиция». Под каждой фотографией был напечатан короткий текст с указанием фамилии, имени, отчества и особых примет. Специально оговаривалось, что преступники вооружены пистолетами.

— Ничего лбы! — тоном знатока произнес Богдан. — Не фраеры желторотые! Что-то грабанули стоящее! В законе ходят!

— Как это в законе? — не понял Вовка.

Богдан презрительно повел плечами, хотя и сам не точно понимал некоторые словечки, которыми старался поразить мальчишек. Воровского жаргона он не знал и часто придумывал какое-нибудь выражение, выдавая его за «блатную музыку».

— Не пустые гуляют! — продолжал он. — С игрушкой и поросятами. Такие и на мокруху пойдут без кашля.

Этим он хотел сказать, что у преступников есть оружие, патроны и что они могут убить без колебаний.

Мальчишки опять не все поняли, но никто не захотел переспрашивать. Им бы поскорей к лагерю, подальше от этих пугающих портретов, от реки, от которой вдруг повеяло холодом. Но Богдан не торопился. Что-то веселое пришло ему в голову.

Он подмигнул преступникам и повернулся к Вовке:

— Карточки целы?.. Вынимай!

Вовка вытащил из-под рубашки фотографии. Богдан нашел в пачке портрет капитана Дробового, смазал оборотную сторону карточки конфетой и пришлепнул поверх одного из преступников.

— Хорошо!

Мальчишки заулыбались. Забавно было видеть капитана Дробового под извещением о том, что его разыскивает милиция.

— Такой же бритый! — хохотнул Богдан, довольный своей выдумкой, и вытащил из пачки вторую карточку — фотографию Клима с перекошенным лицом и пятерней, вцепившейся в бороду. Вовка подумал было вступиться за комиссара. Но опять шевельнулась в нем прежняя обида. По чьей вине остался он без палатки? Из-за кого торчит здесь ночью, вместо того чтобы спокойно спать в лагере? Богдан приклеил Клима поверх второго преступника и, отступив на шаг, полюбовался на свою работу.

— Эти даже лучше смотрятся!

Капитан Дробовой — бритоголовый, насупленный — вполне мог сойти за разыскиваемого милицией. А Клим — тот выглядел таким заправским бандитом, каких обычно изображают на сцене не очень опытные актеры.

В самый последний момент, когда мальчишки уже отходили от доски, Вовка все-таки сказал неуверенно:

— Может, снимем комиссара?.. Он, по-моему, не вредный, свойский.

— Свойский? — у Богдана снова появилась в голосе недобрая хрипотца. — Свойских нету! Запомни это, если сесть на гвоздь не хочешь!.. Был бы у меня брат, я и ему теперь бы не поверил!.. И комиссар твой — как все: не хуже и не лучше!

Он еще раз взглянул на доску, криво усмехнулся и пошел влево по прибрежной тропе, не оглядываясь, уверенный в том, что мальчишки от него не отстанут.

А сержант Кульбеда в это время шел по той же тропе навстречу.

Когда ребята убежали от гастронома, он правильно решил, что деваться им некуда.

Один у них путь — в лагерь. И сержант напрямик, лесом, не жалея ног, домчался до Третьей Тропы. Его не испугало отсутствие мальчишек. Представив себя на их месте, он подумал, что скорей всего они идут к лагерю не лесом, а по реке, и вышел им навстречу.

Их шаги Кульбеда услышал издали и остановился. Надо было решить, как лучше: встретить их и вместе дойти до лагеря или предоставить им возможность вернуться одним. Второе показалось ему более правильным. Он сошел с тропки и спрятался за куст.

Первым на Третьей Тропе проснулся Гришка Распутя. Его разбудила белка. Она стряхнула с елки шишку и с любопытством наблюдала за нею бусинками глаз. Шишка запрыгала вниз по сучкам, повисла на секунду на нижней ветке, отцепилась и упала Гришке на грудь.

Он сонно нашарил ее рукой, поднес к носу, понюхал и только тогда открыл глаза. Сверху из густого переплетения ветвей на него смотрела острая беличья мордочка. Он улыбнулся и его глаза, всегда круглые и невыразительные, вдруг засветились детской восторженностью. Гришка показал белке язык, а шишку засунул в карман.

Утро было теплое и на редкость ясное. От вчерашнего дождя не осталось и следа.

Сочно зеленели деревья. Чистый до хрустальной прозрачности воздух отдавал бодрящим лесным духом. Нарядно белели палатки.

Гришка потянулся, но не встал. Он лишь закинул руки за голову и чуть приподнял ее, чтобы видеть всю Третью Тропу.

Из палатки без гимнастерки, босиком выбрался сержант Кульбеда. Постоял, подставив рябое лицо солнцу, помурлыкал что-то, щуря глаза, и побежал к речке мыться.

С полотенцем через плечо, в одних плавках, стройный и мускулистый, вышел из другой палатки Сергей Лагутин. Глубоко подышал, подымаясь на цыпочки и широко разводя руки, взглянул на часы и, снова нырнув в палатку, вернулся с камерой и покрышкой от футбольного мяча. Пока он надувал и зашнуровывал мяч, сержант умылся и рысцой поднялся вверх по просеке.

Сергей вытянулся по стойке смирно.

— Здравия желаю, това…

Кульбеда недовольно замахал руками.

— Подъема не было, а ты орешь, людей напрасно будишь.

— Через четыре же минуты! — обиженно сказал Сергей и выставил вперед руку с часами. — Смотрите!

— Вот ты их и не отнимай — эти четыре минуты.

— А когда сами не спят? — Сергей покосился почему-то на груду неразобранного оборудования, прикрытого брезентом. — И другим не дают! Это как?

— Про это пока забудь. Будто и не было ничего!.. А почему — не тебе объяснять.

— Тактика? — повеселел Сергей.