Невилом и к проблемам, которые ставила перед ней собственная уязвимость. Проблемам, среди которых далеко не последнее место занимала странная боль в сердце и неодолимое желание протянуть руку и прикоснуться к Невилу.
Что же должно было произойти с человеком, чтобы его поведение и эмоции изменились до полной противоположности, да еще за такой короткий промежуток времени? Безумие — имя случившемуся, резко сказала себе Дорис, поспешно собираясь с мыслями, осознав, что Невил все еще ждет ее ответа.
— Да, почему вы не хотите поверить в альтруистичность моих мотивов?
— А как же плата, которую вы берете за прохождение курсов? — сухо напомнила Дорис. — Это вряд ли походит на альтруизм, не так ли?
— Вероятно, так, но деньги лишь покрывают расходы на управление подобным предприятием, на обеспечение высококвалифицированного, профессионального обучения.
— И на извлечение солидной выгоды из сделок, — добавила Дорис.
Теперь она точно рассердила Смайлза.
— Вы действительно так обо мне думаете? — тихо спросил он, тем самым прорвав оборону и перенеся вопрос из сферы публичных обсуждений в область чисто личных отношений с такой скоростью, что у Дорис будто выбили почву из-под ног.
— Это не имеет ничего общего с тем, что я думаю о вас как о человеке, — начала защищаться Дорис.
— Имеет, — категорически возразил Невил. — Когда вас что-то эмоционально возбуждает, у вас полностью меняется даже голос. Я совершенно отчетливо различаю неприязнь и упрек в вашем голосе. И еще страх, — сообщил он.
Когда что-то эмоционально ее возбуждает? А когда кто-то делает то же самое? Неужели она точно так же выдает себя?
Неожиданно Дорис по-новому осознала профессию Смайлза, его подготовленность, его гораздо более глубокое, чем она предполагала, представление о реакциях людей, их подлинном смысле.
— Что это, Дорис? — продолжал настаивать Невил. — Что вы находите во мне настолько болезненного, что порождает в вас такое противодействие? Я сам или моя работа?
— Ни то, ни другое, — быстро выпалила Дорис. Слишком быстро, догадалась она, заметив, как сузились глаза мужчины, почувствовав, с каким пристальным вниманием он ждет настоящего ответа. — Я… Мне просто претит обман людей, нечестность по отношению к ним, оскорбление их чувств.
Дорис слегка спотыкалась на словах, сожалея, что вступила в этот разговор, и стремясь поскорее его закончить. Но как это сделать, не выдав себя Невилу еще больше?
— И вы полагаете, я способен на такое?
Отрицание почти сорвалось с ее губ, но Дорис подавила его с усилием, заставившим горло сжаться.
— Я недостаточно хорошо вас знаю, чтобы вынести суждение подобного рода, — выдавила она дрогнувшим голосом.
К ее удивлению, губы Смайлза неожиданно тронула едва заметная улыбка.
— А вы стойкая, не могу не признать.
— Разве вы хотели, чтобы я не соглашалась с вами? — уставилась на него Дорис.
— Не совсем, но существует определенная польза в обсуждении различных вопросов с кем-то, кто хорошо знает свои взгляды и не боится высказать свое мнение. Это привносит энергию… реакцию в дискуссию, несколько похожую на ту, которая возникает между двумя людьми, испытывающими сильное сексуальное влечение друг к другу, — мягко объяснил Невил.
Словно в трансе, Дорис застыла, лишь следя за собеседником глазами, которые, вопреки ее воле, не могли оторваться от его лица.
— Я не хочу сказать, будто не согласен с вами, — продолжал он так ровно и гладко, словно и не упоминал только что о сексуальной реакции, словно не бросал этих слов так провокационно, что их эхо до сих пор опасно откликалось во всем теле Дорис. — Но такой человек, такая женщина, которая отвергает все услышанное просто с целью облегчить себе жизнь… — Он слегка пожал плечами.
— Но мужчины не любят женщин, которые с ними спорят, которые слишком независимы, — быстро возразила Дорис.
— Разве? — мягко парировал Невил. — Это миф, который, я думаю, уже давно и справедливо опровергнут. Умные мужчины чувствуют одно и то же по отношению как к женщинам, пассивно принимающим каждое их слово за закон, так и к женщинам, пассивно поддающимся их ведущей роли в сексе.
Дорис ничего не могла с собой поделать: буря, вызванная его словами, яростно бушевала во всем теле.
— В сексе, в занятиях любовью, — продолжал Невил, — как в хорошей дискуссии, должно присутствовать одинаковое участие, взаимная вовлеченность, взаимное желание разделить происходящее. Вы не согласны?
— Секс ради секса меня не интересует, — ответила Дорис, пытаясь придать голосу холодности и пренебрежения.
— Да, — согласился он. — Меня тоже. Назовите меня как угодно, но я не вижу удовольствия в физической близости, если она по-настоящему не увлекает. Причем не только не увлекает, но подчас даже отталкивает. То же самое с близостью интеллектуальной и эмоциональной. Это, вероятно, объясняет, почему я, похоже, сам того не желая, принял своего рода обет безбрачия, — горестно добавил он.
Обет безбрачия? Этот человек? Сердце Дорис дернулось в груди так сильно, что ей показалось, будто Невил мог воочию увидеть, как оно колотится.
— Что случилось? — услышала девушка его голос.
— Ничего, — ответила Дорис, а потом быстро добавила: — Просто мужчины… многие мужчины ни за что не скажут… не раскроют своих… — Она запнулась, тряхнув головой от натиска сбивчивых мыслей.
— Вероятно, потому, что они усвоили тяжкий урок, который им преподали женщины, далеко не всегда желающие их выслушать, — вставил Невил, очевидно догадавшись, что она пыталась сказать. — Некоторые женщины находят мужские эмоции, мужскую уязвимость чем-то ненормальным. Их учили ожидать от мужчин совсем другого. Понаблюдайте за маленьким мальчиком и его матерью, обратите внимание на ее манеру общаться с ним в отличие от его сестры, манеру, фактически диктуемую обществом. По достижении определенного возраста мальчиков активно отучают открывать свои эмоциональные потребности, но ведь они не исчезают. То же самое и с мужчинами. А каковы ваши эмоциональные потребности, Дорис? — вдруг спросил он, застав ее врасплох.
Она лишь взглянула на него, заливаясь краской от такого неожиданного вопроса.
— Я… я не хочу говорить об этом, — наконец выдавила она и пояснила: — Я не для этого здесь нахожусь.
— Да, вы приехали проверить эффективность нашей работы, по крайней мере, на первый взгляд. Но существует нечто большее, ведь правда, Дорис? Что-то глубоко внутри вас. Это,
Вы читаете Любовники
