ритм плавный… и нежный… Плавно… все пары… ток пламенный… мчит:Жаркий! пульс танца! тмит разум! бьет в жилах,Арки зал шумных слив в радужный круг;Слаще, все слаще смех зыбкий уст милых,Радость глаз юных и сомкнутых рук… Бьетполночь: Звон с башни.Кругполон…Друг!Страшно! Этих кровавых светил пятизвездьеВидишь?Эти глухие предзвучья возмездьяЧуешь? Нет.Тихо.Совсем тихо.Лишь «зисы» черным эллипсоидомПод фонарем летят во тьму… Кварталы пусты. Дождь косой тамОбъемлет дух и льнет к нему.Наутро снова долг страданий,Приказы, гомон, труд, тоска,И с каждым днем быстрей, туманнейРевущий темп маховика.Не в цехе, не у пестрой рампы —Хоть в тишине полночных книгНайти себя у мирной лампы,Из круга вырваться на миг.Смежив ресницы, в ритме строгом,Изгнав усталость, робость, страх,Длить битву с ЧеловекобогомВ последних – в творческих мирах!..Космос разверз свое вечное диво.Слава тебе, материнская Ночь!Вам, лучезарные, с белыми гривами,Кони стиха, уносящие прочь!Внемлем! зажглась золотая Капелла! Вонмем! звенит голубой Альтаир!Узы расторгнуты. Сердце запело,Голос вливая в ликующий клир.Слышу дыханье иного собора,Лестницу невоплощаемых братств,Брезжущую для духовного взораИ недоступную для святотатств;Чую звучанье служений всемирных,Молнией их рассекающий свет,Где единятся в акафистах лирныхДухи народов и души планет;Где воскуряется строго и прямоБелым столпом над морями стихийМлечное облако – дым фимиамаВ звездных кадильницах иерархи?й… Чую звучанье нездешних содружеств,Гром колесниц, затмевающих ум, —Благоговенье, и трепет, и ужас,Радость, вторгающуюся, как самум!..Властное днем наважденье господстваДух в созерцаньи разъял и отверг.Отче. Прости, если угль первородстваВ сердце под пеплом вседневности мерк.Что пред Тобой письмена и законыВсех человеческих царств и громад?Только в Твое необъятное лоноДух возвратится, как сын – и как брат.Пусть же назавтра судьба меня кинетВновь под стопу суеты, в забытье, —Богосыновства никто не отниметИ не развеет бессмертье мое!
8—22 декабря 1950
г. Владимир
Темное видение
Гипер-пэон
О триумфах, иллюминациях, гекатомбах,Об овациях всенародному палачу,О погибших и погибающих в катакомбахНержавеющий и незыблемый стих ищу.Не подскажут мне закатившиеся эпохиЗлу всемирному соответствующий размер,Не помогут — во всеохватывающем вздохеРитмом выразить, величайшую из химер.Ее поступью оглушенному, что мне томныйТенор ямба с его усадебною тоской?Я работаю, чтоб улавливали потомкиШаг огромнее и могущественнее, чем людской.Чтобы в грузных, нечеловеческих интервалахБыла тяжесть, как во внутренностях Земли,Ход чудовищ, необъяснимых и небывалых,Из-под магмы приподнимающихся вдали.За расчерченною, исследованною сферой,За последнею спондеической крутизной,Сверх- тяжелые, транс- урановые размерыВ мраке медленно поднимаются предо мной.Опрокидывающий правила, как плутоний,Зримый будущим поколеньям, как пантеон.Встань же, грубый, неотшлифованный, многотонный,Ступенями нагромождаемый сверх-пэон! Не расплавятся твои сумрачные устои,Не прольются перед кумирами, как елей!Наши судороги под расплющивающей пятою,Наши пытки и наши казни запечатлей! И свидетельство о склонившемся к нашим мукамУицраоре, угашающем все огни,Ты преемникам — нашим детям — и нашим внукам —Как чугунная усыпальница, сохрани.
1951
О тех, кто обманывал доверие народа (триптих)
1
Грудь колесом, в литой броне медалей.Ты защищал? ты строил? – Погляди ж:Вон – здание на стыке магистралей,Как стегозавр среди овечек – крыш.Фасад давящ. Но нежным цветом кремаГладь грузных стен для глаз услащена,Чтоб этажи сияли как поэма,Чтоб мнились шутки за стеклом окна.Тут Безопасность тверже всех законов,И циферблат над уличной толпойОтсчитывает здесь для миллионовБлаженной жизни график круговой.И тихо мчится ток многоплеменный,Дух затаив, – взор книзу, – не стуча, —Вдоль площади, парадно заклейменнойПрозваньем страшным: в память палача.
1950(?)
2
Нет:Втиснуть нельзя этот стон, этот крик В ямб: НадЛицами спящих – негаснущий лик Ламп, ДрожьСонных видений, когда круговой Бред Пьешь,Пьешь, задыхаясь, как жгучий настой Бед. Верь:Лязгнут запоры… Сквозь рваный поток