выглядела жизнь, занесенная давным-давно на нашу планету из космоса, но из прибывшей машины вылупился небольшой человечек совершенно обычного вида. «Deus ex machina,» – рассудил я, наблюдая гостя, бодро перебирающего конечностями. – «Осень темная пора, счастье жизни подарила. И кому такой гостинец сегодня? «

– Начальство на месте? – осведомился марсианин, завернутый в зеленый брезентовый плащ и запах многодневного перегара. – Подполковник Коломытов, госпожнадзор. Плановая проверка!

– А какие подполковники в госпожнадзоре, дядя? – спросил я, за пару лет работы привыкший ко всяческим модификациям головной юдоли прибывающих.

– Настоящие! – заверил меня борец с огненной стихией и добавил. – Будешь комедию ломать, я тебе доставлю неприятности. Ты у меня под себя ходить будешь….. Неожиданно, как нибудь! Как утка, предположим.. Я в отставке, понял, едитя? С Кантемировской перевели, на усиление.

– Извините. – сообразил я, – вы к Марку Моисеевичу наверное?

– Он Фридман? Тут у меня написано: главврач Фридман. – уточнил подполковник, сверившись с неопрятной бумажкой, по чистой случайности избежавшей гибели в ближайшем деревенском нужнике. – Комплексная проверка: средствА пожаротушения, наличие инструкций, добровольная огнеборческая дружина и так далее… На два дня рассчитано.

– Вот ты. Ты в дружине? – тут же начал проверку хитрый танкист в отставке.

– Э? Нет. – успокоил его я. – Я – сторож.

– Понятно. Сторож, значит. А где врач?

– Прямо по дорожке, белое здание, третий кабинет направо.

– Угум. – поблагодарил меня проверяющий, и двинулся меж темных сиреневых скелетов навстречу неизвестности.

И глядя в зеленую брезентовую спину похмельного отставника, я с теплой грустью подумал о милейшем Марке Моисеевиче, за предыдущий месяц сумевшем выгадать два дела: загнать шифер с крыши и, навязшие на губах как оскомина, «Цветные сны». В простонародье оказавшимися дамскими принадлежностями циклопических габаритов. Причем последние были реализованы двум азербайджанцам с восхищением осматривающим образцы. Впечатленные размерами объектов сыны гор быстро соорудили заказ еще на одну партию.

Но к всеобщему счастью Юрка с Ферганы, наш основной поставщик бесполезностей, временно пребывал в ином измерении, а к телефону подходила его мама кислым голосом сообщающая, что Юрий уехал по делам. Это временное отсутствие в реальном мире лишний раз подтверждало неодолимый и единственный закон, неизменно действующий в этой части вселенной – закон компенсации. За три секунды чистой радости ты платишь годами несчастий. Раз – и у тебя в постели Елена Корикова, два – у тебя подагра и ты никому не нужен. Эти детские качельки пребольно бьют по затылку. Радость отчего-нибудь мгновенна, а вот геморрой вспоминается веками. И ты живешь со всем этим весельем и печалями, взвешиваешь их в руках, но выбросить не можешь, потому что они все твои и без них ты нигде и никто.

Или взять, к примеру, крышу, шифер с которой Марк Моисеевич продал, под твердое обещание горздравотдела устелить новый. Через пару недель из одумавшегося учреждения пришло новое указание, из которого следовало, что шифер нам стелить не будут, а будут через три года повышены оклады медицинскому персоналу и выделены деньги на халаты больным. Перспектива прожить зиму с голой кровлей, через которую светило бесхитростное солнце не знавшее печалей и забот, заставила борца с реалиями, главного врача нашей больницы Фридмана Марка Моисеевича нагло обмануть судьбу в очередной раз. Жабивший потратить нажитое на приобретение нового шифера доктор, закупил где-то отходы винилискожи, которую я совместно с ворчащим Прохором и похмельным Арнольдом приколотили к стропилам. В силу какого обстоятельства наш приют скорби приобрел такой фантасмагорический вид, что редкие посетители приходившие к больным надолго застывали с открытыми ртами, рассматривая пестрое творение больного разума.

И вот судьба ответила любезному эскулапу, исторгнув из зловонных глубин отставного бронеподполковника, жаждущего знаний о местных огнеборцах. Я покачал головой, и откусил нитку, пришив очередную пуговицу. Маленькая радость, порождает большое горе. – подумал я и принялся ладить последнюю. Горы рождают мышей, а океаны инфузорий туфелек, и во всем этом круговороте приходится как-то существовать.

Осень бродила по битым асфальтовым дорожкам, а за дверью с кривоватой табличкой «Главный врач», шел оживленный разговор. Сказать, что наш фюрер был обрадован подарком фортуны, это не сказать ничего. Под его блестящей лысиной, всего в полусантиметре от реальности, происходил мощный мыслительный процесс, вспыхивающий в маленьких глазах за толстыми диоптриями.

– По плану, Марк Моисеевич у вас три стенда с наглядной агитацией и два пункта оказания первой медицинской помощи. – сообщил удобно расположившийся на досмотровом стуле подполковник Коломытов. – Надо бы проверить техническое состояние! Наличие медикаментов и перевязочного материала. Стерилизующие средствА. Степень готовности к борьбе.

«Что бы тебе ноги оторвало» – ласково пожелал инспектору психиатр, но вслух выразил полнейшую и неколебимую решимость.

– Несомненно! Полная готовность! Это очень важно… Времена тяжелые. Денег на здравоохранение не выделяют. – тут тихий эскулап картинно погрустил пару секунд. И продолжил. – Это вы правильно сказали Геннадий Кузьмич! Все – все проверить! Готовь сани зимой, а… – Про стредствА не забывай, – закончил за него сочащийся вчерашним поздний подарок осени. – Вот у вас стредствА эти, не просрочены? Антипестики?

Таинственные средствА с антипестиками, усевшись где-то между гипоталамусом и гипофизом, лупили сложный мозг доктора Фридмана своим частым упоминанием и нелепостью. Не зная как себя вести с героем воды и пара, он взял паузу и изобразил деятельное раскаяние.

– Ну, может, чуть-чуть просрочены. Но не сильно. За всем не уследишь, но мы будем работать. У нас замечательный коллектив.

– У вас там боец на КПП мне хамил, – пожаловался злопамятный бронетанкист. – Так что работать надо. И потом – «чуть-чуть» это уже не по форме. Как только «чуть–чуть» непременно надо уничтожить. Взял целеуказание, триангулировал два, раз! Все! Списал по акту и спокоен за будущее вверенного подразделения. Что бы все было чисто и по инструкции, как жопа у комара, который пять дней не ел. Два литра надо списать, списываем два…и уничтожаем! – добавил проверяющий, подняв палец. – Три литра, списываем три… Все должно быть по нормам!

При упоминании мер объема в интеллигентных извилинах приунывшего Марка Моисеевича, размышляющего: а не расстаться ли ему с определенной суммой накопленных авуаров и не думать боле о средствах, пожарах и прочих неприятностях, вспыхнула праздничная иллюминация, осветившая дальнейшее направление беседы.

– Может по пять капель? Тэкс сказать за начало проверки? Я вам как доктор рекомендую. В асептических целях.

– Ну, если только в асептических, – согласился просветлевший лицом собеседник. – Но потом – наглядная агитация! Сегодня по плану наглядная агитация, завтра –учения огнеборческой дружины. Вводная – возгорания в результате светового воздействия ядерного взрыва.

Милейший психиатр вздохнул и с тоской вспомнил благословенные дни фокусов с квартирой Веры Павловны и возни с Саниными «Цветными снами». В воздухе возник явственный аромат сирени и заунывный голос, читающий Бальмонта. Что –то там про чужую сторону, да зверей вокруг. Бронеподполковник опаганел ему еще на пару делений, но ситуацию, по здравому разумению, можно было как-то выкрутить. И ровно через тридцать секунд, сдвинув в сторону папки с делами, на столе обнаружились два граненых стакана и газетка с аккуратно нарезанной вареной колбасой. А собеседники приступили к сближению и выяснению общих жизненных интересов.

Спирт ожег горло медика, превратив поверхность его в потрескавшуюся глиняную корку. Видимого же эффекта воздействия ста грамм девяностошестиградусной жидкости на Геннадия Кузьмича не наблюдалось вообще. Танкист жахнул стакан и оседлал музу. И если бы тишайший Марк Моисеевич свел с ним знакомство пару лет назад, то после следующего невинного вопроса Геннадия Кузьмича немедленно бы встал и вышел, не смотря ни на какие обстоятельства. Ибо следующий вопрос отставника имел ввиду два сценария развития событий: рассказ о штурме Буэнос-Айреса и что все сволочи и никому верить нельзя вообще. Но вот раньше…

– У тебя есть мечта, Моисеич? – на чистом глазу поинтересовался он. И, пока психиатр примеривался издать звук обожженным горлом, приступил. – Я вот хотел Буэнос-Айрес брать. Уже были оперативные разработки на случай войны, едитя. Два танковых полка прорывают оборону на узком участке фронта противника и развивают наступление, выходя на оперативный простор. Я, значит, справа должен был быть, а Матвеев со сто тридцать седьмого, слева. Ты вот знаешь что это?

– Что? – выдавил доктор Фридман, рассматривая вздернутый кулак собеседника.

– Это рука бога, Марик! – заявил подполковник, походя перекрестив собеседника и, пожевав колбасы, по документам давно переваренной пациентами нашего богоугодного заведения кивнул на стакан. – Наливай чутка! Я тебе сейчас такого расскажу, поперхнешься. Мы ж в Союзе были на страже, понимаешь? Охраняли покой от империалистов этих всех. Два часа по полной боевой. От звонка и сразу в развертывание. Свищи нас потом лесами! Сокрушим, едическая сила магния! Разведроту вперед! У меня орлов то знаешь, сколько было? Почти тысяча душ! Одни