ремнями стянул его ноги, а веревкой скрутил за спиной руки. Он проверил, надежны ли узлы, и, удовлетворившись качеством проделанной работы, радостно улыбнулся, вытер пот со лба. В каюте было и раньше довольно душно, а после борьбы воздух сгустился, стало невыносимо жарко. Лейтенант хлебнул из бутылки немного рому, крякнул и досадливо ударил шпиона носком сапога по ребрам.
— У-у! Чтоб ты сдох, гадюка! Чтоб тебя сразила тропическая лихорадка или малярия! Чтоб у тебя от цинги все зубы повыпадали! Доносчик! Негодяй!
— Ой! Они и так от нее выпадают, — захныкал очухавшийся Нельсон.
— Тихо! Тихо! — стал успокаивать Строганов разъяренного лейтенанта. — Ты еще слишком молод и импульсивен! Так мы не победим! Спокойствие и выдержка!
Серега наступил на грудь пленника и вкрадчивым тоном произнес:
— Эй, очнись, опездол! Рано собрался умирать! Смотри действительно со страху не сдохни. Ладно, живи, покуда я тебе разрешаю.
Серега залил в приоткрытый рот ученого мужа несколько глотков спиртного.
— Пей!
— Полковник! Вы на этого сморчка уже полпинты рому истратили! А зачем? Придушить и за борт! Всего- то дел! — Флетчер выразительно показал руками, как выбрасывает за борт ненужный балласт.
— Нет. Он, конечно, человек дрянной, но все же исследователь и ученый, а для вашего невежественного века каждый образованный индивидуум полезен. Ну, гнусный, ну, подлый, но ведь он носитель научных знаний! Исследователь планеты! Негодяй, но человек просвещенный, значит, двигает науку вперед и способствует прогрессу человечества. Он, возможно, с точки прогресса ценнее всего вашего экипажа! В мировом, так сказать, масштабе!
Нельсон таращил глазищи в пространство, и в них застыл неподдельный, неописуемый ужас. Флетчер засунул ему в рот батистовый платок, из которого получился замечательный кляп. Заговорщики возобновили обсуждение плана, время от времени поглядывая на лазутчика. Очухался он или нет?
Последние детали обсудили без спешки, обстоятельно и за разговором не заметили, как допили вторую бутылку рому.
— Ну что? Пора учинять допрос шпиону? — спросил Кристиан.
— Да, он, вражина, наверное, уже созрел для чистосердечного признания! — согласился Сергей и вынул платок изо рта пленника, вернее сказать, вырвал его из стиснутых зубов. — Эй ты, сачок для бабочек! Будешь говорить? Жить хочешь?
— Буду! — быстро ответил движитель прогресса. — Что нужно рассказать?
— Все, что знаешь! — выкрикнул лейтенант.
— Не знаю я ничего.
— Ботаник, а зачем ты следил за каютой? — удивился Сергей.
— Хотел понять, кто вы такой? Какова цель вашего появления на корабле. Особенно хотелось бы знать, что за оружие у вас такое. В чем его секрет?
— И как, выяснил? — ухмыльнулся Строганов.
— Выяснил. Догадываюсь, что вы опасный проходимец!
— Успел доложить капитану?
— Нет. Опоздал, — уныло ответил шпион. — Раньше нужно было начинать за вами слежку. Будет бунт на «Баунти»? Мятеж — вот ваша цель.
— А он догадливый! Нет, анархии мы не допустим, будет смена власти на корабле, — ответил Флетчер.
— Демократическая смена власти. Меняем самодура-капитана на справедливого! — подтвердил Строганов.
— А дальше мы все плывем в Англию? — оживился ботаник. — В Америку? В Россию?
— Нет. На корабле останутся не все. Тебе на нем места тоже не будет! — пообещал Флетчер.
— Сжальтесь, помилосердствуйте, — захныкал ученый муж. — Так хочется жить! У меня в багаже собрана бесценная коллекция бабочек, систематизированы неизвестные растения и насекомые!
— Обещаю, жить будешь! — успокоил его Сергей. — До утра лежи тут, но чтобы ни звука!
По окончании допроса заговорщики снова заткнули рот Нельсона кляпом, общими усилиями затолкали его в угол и накрыли рогожей, замаскировав от нечаянного постороннего взгляда. Флетчер отправился потолковать с верными людьми, а Строганов разложил у фок-мачты свое вооружение. Разобрал, протер ветошью механизмы, смазал маслом, собрал. Почистил от рыжего налета начинающие ржаветь патроны. Ввернул запалы в гранаты, вставил обойму в пистолет, засунул его за пояс, автомат поставил на предохранитель. Пока рано пускать их в дело, возможно, обойдется и без стрельбы.
В четыре утра мятежники приступили к осуществлению операции.
Без стрельбы не обошлось. Все же пришлось стрельнуть, хотя и в воздух, но пришлось. Из винтовки, чтоб утихомирить вахтенного офицера и рулевого. Затем пальнули из пушки, и все сразу поняли, на чьей стороне сила! Беспрекословно подняли руки, встали на колени и были повязаны. Развернутая и наведенная на капитанскую каюту пушка оказалась самым весомым аргументом для противника. Каюты и пороховой погреб захватили в считанные секунды. И вот несогласных офицеров связали, ненадежных матросов заперли в трюме. Остался только капитан.
— Как его вытащить из каюты без кровопролития? По-хорошему он не сдастся, — задумчиво произнес Флетчер. — У него шпага, кортик, четыре пистолета. Стрельнем из пушки или проще швырнуть туда бомбу?
Убивать Блая не хотелось. Ведь он оставил заметный след в мореплавании, а это вмешательство в историю! Подправить ее, вмешаться Серегу так и подмывало, но не таким путем, не убийством! Как же его выманить из каюты? Дверь чем-то блокирована. Можно проникнуть снаружи, через окно каюты по веревке, но вдруг он заметит — тогда верная смерть, Строганову пришлось брать инициативу на себя.
Сергей тяжко вздохнул, поплевал через левое плечо и решительно шагнул вперед. Как укротитель в клетку к раненому льву. Конечно, у него с собой оружие, но бронежилета нет, а значит, возможно любой исход.
— Мистер Блай! Не стреляйте! Это полковник Строганов! Впустите, я обещаю вам, что никто не тронет вас. Гарантирую жизнь! Хочу поговорить и объясниться. Уильям, откройте! Слово русского офицера, что вас никто не тронет!
— Подойдите ближе, — раздался хриплый голос из-за двери.
— Уильям, я один, остальные отошли.
Дверь слегка приотворилась, Сергей осторожно вошел в каюту и увидел силуэт капитана, стоящего у кровати с двумя пистолетами в руках. Тот шумно дышал, был взвинчен и заметно напуган.
— Что, страшно, капитан?
— Нет. Я умирать не боюсь, но не хочу отправиться на тот свет из-за какого-то развратного молокососа! Нужно было, как только покинули Таити, сразу вздернуть этого Флетчера!
— Сочувствую, что совершили промашку и не воспользовались вверенной властью, но не думаю, что это помогло бы вам. Бунт должен был так или иначе произойти. Ход истории никому не дано изменить. Я это знаю точно, читал в книге о вас, видел кино... Ах да, кино — это нечто похожее на театральное представление.
— Что? Вы сумасшедший! Вы больны, граф?
— Нет. Я читал книгу о бунте на «Баунти», а кино мельком смотрел в две тысячи четвертом году, перед отлетом в Таиланд.
— В каком году? — изумился Блай. Окончательно растерявшись, он сел на табурет, но пистолеты продолжал держать перед собой, направляя в грудь вошедшему.
— В две тысячи четвертом! Капитан Блай, уберите свое оружие! Неужели вы думаете, что если бы я захотел, то не убил бы вас? Одна брошенная через иллюминатор граната, и вас разнесло бы в клочья! Да я и сейчас мог бы вас пристрелить. Но я не хочу убивать вас! Капитан, вам предстоят великие дела, великие свершения и множество открытий! Вы еще не завершили свой жизненный путь. Вы станете адмиралом английского флота! Губернатором!
— Уф, утешили! Слава Богу, что не французского и не русского. Несете какую-то чушь! Я едва не
