кивнул находящимся в кабинете двум другим типам и сел за стол. Два здоровенных, походивших на ярмарочных борцов парня спокойно курили.

Теперь Калан испытывал страх перед ответом на свой вопрос. К его горлу подкатил комок. И ко всему еще эта одежда, которая постоянно сваливается и о которой ни на секунду нельзя забыть. Калан закрыл глаза. Он так же ни на минуту не мог забыть о раскачивающейся перед его глазами лампе. Здесь на потолке тоже была лампа, но она была неподвижной.

Калан сжал кулаки, мечтая обрести былое хладнокровие.

— Вас зовут Максим Калан, и вы работаете на французскую разведывательную службу, — сказал элегантный незнакомец с неуловимым иностранным акцентом.

Наступило молчание. Допрашивающий не задавал вопроса, а констатировал факт.

— Отвечайте, — приказал он.

Калан, не отрываясь, смотрел на сигарету, которую курил незнакомец. Пачка лежала на столе, он мог до нее дотянуться…

Внезапно один из типов отошел от стены, подошел к Калану и с размаху ударил его по лицу. Второй тип скрутил его руки за спинкой стула.

— Вы работаете на французов, — повторил незнаконец. — Ваша последняя миссия привела вас в Японию, в Формоз.

У Калана пересохло во рту. Он молчал. Первый тип принялся хлестать его по лицу, как хорошо отлаженный маятник.

В ушах Калана гудело. Элегантный встал из–за стола, подошел к нему с сигаретой и загасил ее об его шею. Калан выгнулся в дугу, сжимая губы.

— Вас зовут Максим Калан, — повторил незнакомец, небрежно бросивший загашенный окурок.

«Молчать, — уговаривал себя Калан, — ни слова, не выдать им ни малейшей информации».

Тип снова начал хлестать его по щекам, и Калан закачался на стуле. До него доходили только отдельные слова:

— Работаете… французы… признаете…

Калан хотел убить или быть убитым. Он слишком много знал. Сильный удар отправил его со стула на пол. Лицо его было окровавлено, он тяжело и прерывисто дышал. Из ноздрей текла кровь.

— Меня тошнит от этого, — сказал один из типов.

— Так надо, — сказал элегантный.

Он подошел к шкафу, достал из него легкие, оканчивающиеся электропроводами металлические щипцы.

— Разденьте его, — приказал он.

Калан, совершенно обнаженный, лежал на цементном полу, его тело слегка сотрясалось. Элегантный мужчина несколько секунд внимательно смотрел на него, затем решился. Наклонившись над Каланом, он установил щипцы. После этого подошел к динамо–машине и запустил ее.

От нечеловеческого крика подскочили даже головорезы. Калан ошалело смотрел на незнакомца, перекрывшего электрический ток. Реостат позволял варьировать дозу.

Головорезы удерживали Калана на полу: один за ноги, другой за руки. Калан чувствовал себя приведенным на заклание и испытывал высшую степень унижения. Незнакомец повернул рукоятку, и тело Калана напряглось, покрываясь потом. Он кусал губы, чтобы не кричать. Глаза его вылезли из орбит. Пытка продолжалась минуту, показавшуюся Калану вечностью.

Незнакомец снова подошел к Калану.

— Вас зовут Максим Калан…

Калан смотрел на своего палача стеклянными глазами. Вокруг его рта была пена.

— Вы не хотите говорить?

Незнакомец вернулся к реостату. Калан спрашивал себя, долго ли он продержится. В его затуманенном мозгу наступило неожиданное просветление. Его охватил ужас. Его ждало нечто гораздо более страшное, чем смерть.

Из распухших губ вырвался стон. Отчаянным усилием Калану удалось высвободить руки. Он выдернул провода и с диким воплем бросился на одного из головорезов. Его пальцы впились в горло противника, и разжать их было невозможно…

Калан пошатнулся от сильного удара в затылок, и пытка возобновилась. Он рухнул на пол. В ушах у него звенело:

— Признаете? Признаете?…

Калан с отчаянием констатировал, что мышцы его ослабли, а руки дрожали. Он уже не мог думать, не мог сосредоточиться…

Следующий рапорт был очень выразителен в своем лаконизме.

Шифровальная Служба

Место отправления: Берлин

Отправитель: 00041ЖШ–АД–26

«Сообщаю о несчастном случае, ставшем причиной смерти Роже Домона.

Домон энергично принялся за расследование, приведшее его в Виттенберге и Нойштрелиц.

Он погиб в Нойштрелице. Его машина, не вписавшись в поворот, на полной скорости врезалась в дерево. Ранение в голову и перелом черепа привели к мгновенной смерти.

В соответствии с показаниями одного крестьянина, свидетеля этого происшествия, Домон не сбавил скорость на опасном повороте. Полиция, осмотревшая машину, установила, что механических поломок в автомобиле не обнаружено. Совпадение?

Жду дальнейших инструкций».

Прочитав новый рапорт Людвига Эрбаха, Кост глубоко задумался. Он видел перед собой Роже Домона, его твердый, никогда не мигающий взгляд, военную выправку. Кост вспомнил о том высоком смысле, который Домон вкладывал в свою профессию. Он жил ради работы. Это был честный и скрупулезный сотрудник. Кост вздохнул и нажал кнопку.

Спустя несколько секунд в кабинете появилась По–летта. Она сразу же заметила некоторую усталость в глазах своего патрона.

— Еще один? — сказала она.

— Несчастный случай, — усмехнулся Кост. — Мне это начинает казаться подозрительным.

— Подобная неосторожность не похожа на Домона. Не могу представить себе, чтобы он лихачил за рулем, рискуя провалить миссию.

— Я согласен с вами. Домон был осторожным и неоднократно доказал это.

Кост закурил сигарету.

— И тем не менее, это мог быть и несчастный случай. Я бы предпочел, чтобы Домона убили. Тогда все было бы ясно. Пригласите ко мне Анена, — добавил он.

Анен находился неподалеку, в своем кабинете. Это был невысокий брюнет, худой и нервный, с ничем не примечательной внешностью. Кост считал его великолепным агентом. Анен часто работал в паре с Домоном, обеспечивая ему прикрытие. Он бесшумно вошел в кабинет и сел на указанное Костом место. На нем был серый костюм, сорочка и галстук нейтрального цвета.

В его облике было что–то от бюрократа, и, возможно, он закончил бы свои дни в его шкуре, если бы не обстоятельства.

Анен пришел в Разведслужбу из маки после того, как его семья была расстреляна СС. Здесь он открыл для себя дзюдо, которое помогло ему избавиться от комплексов, вызванных тщедушным сложением.

В отличие от Домона, за спокойной внешностью которого скрывались человеческие чувства, Анен был полностью лишен угрызений совести, и, более того, он был абсолютно безжалостным.