спасаешь. Иначе бы уже давно ее... Я, конечно, тоже не герой. И против своих бы пошел, если бы так сложилось. Но вы наверняка проиграете в этой битве. В одиночку, против целого мира... А я еще жить хочу. Такой вот простой расклад. Я ухожу. Ты умный человек, Ахмет, раз даешь нам возможность уйти. Иначе, узнав все, мы бы сбежали. Не бойся, я не скажу никому ни слова о тебе и твоих планах. Просто поживу где- нибудь в тихом месте, под чужим именем. А потом, если вдруг ты все же останешься жив, мы найдем тебя, чтобы снова... Ведь так, Тэрцо?
– Нет, – тряхнул головой Ходжа. – Я остаюсь.
Ду замер от удивления. Он посмотрел на Ходжу. Смотрел внимательно и долго. Потом, так ничего и не сказав, спрыгнул с телеги. Взял баделер, пистоль, свой кошель с деньгами. Еще раз окинул их взглядом:
– Прощайте!
И, не оборачиваясь, зашагал назад по дороге. Через некоторое время Ду свернул в лес и скрылся из вида.
– Почему ты не ушел вместе с ним? – деревянным голосом спросил Ахмет.
– Мне хотелось. Но потом... Я не могу. Наверное, сейчас действительно можно скрыться, затеряться... Может быть, у Ду получится. Но вместе нам... Я бы потом себе этого не простил. – Ходжа решительно махнул рукой. – Поехали. Нечего нам здесь стоять.
– ...Вот, собственно, все, что мне удалось подслушать в соборе. – Конрад устало выдохнул и обвел товарищей взглядом.
Профессор Бендетто Кастелли сидел хмурый, как ночь. Антонио рассматривал перстень на своем указательном пальце. Приехавший из Силезии всего несколько часов назад, пан Сигизмунд сосредоточенно накручивал на палец лихой седеющий ус.
– Все эти новости весьма интересны, но я не вижу Карла Готторна, человека, который нас сюда пригласил, – произнес, наконец, силезец. – Вряд ли мы что-то можем решать без него... Что-нибудь известно о Карле?
– Последнее известие о нем – это письма, которые мы получили, – пожал плечами Бендетто.
– Он писал мне, что инквизиция начала на него охоту, – нахмурился Антонио. – Возможно, они схватили его. Или он вынужден скрываться и именно поэтому не смог явиться сюда.
– На им же самим назначенную встречу, – пробурчал пан Сигизмунд, недовольно дернув плечом. – Я вообще удивлен, что мы как-то нашли друг друга. Не встреть я, совершенно случайно, профессора Кастелли, уехал бы отсюда через пару дней.
– Именно профессор нас всех и собрал, – улыбнулся Конрад. – Он первым появился в Зальцбурге. Потом нашел меня и Антонио. Вас, сударь, он тоже встретил не случайно. Но как? До сих пор не пойму. Ведь Карл каждому назначил разное место встречи!
– Все довольно просто, – развел руками Бендетто. – Нетрудно узнать, кто прибыл в город за последние несколько дней. К тому же я примерно представлял круг знакомств Карла и имел кое-какие мысли насчет того, кто кроме меня будет приглашен в Зальцбург. Кстати, господа, сюда приехало еще не меньше дюжины различных церковных чинов. В основном это инквизиторы, иезуиты и прочая мразь. Душители свободной мысли. Палачи человеческих душ. Как я понимаю, именно на их сборище присутствовал Конрад... Вот только пока непонятна причина...
– Да что тут непонятного?! – вскипел Конрад. – Он же прямым текстом заявил, что хочет призвать в этот мир Диавола!
– Кто это ОН? – переспросил силезец.
– Великий Инквизитор Австрии и чего-то там еще, кардинал Джеронимо Ари, – пояснил Бендетто. – Именно он, насколько я понимаю, и придумал всю эту историю с вызовом Сатаны. Пророчество не дает им покоя... Мы собрались из-за него же. Карл Готторн сумел по-новому взглянуть на общеизвестный текст Апокалипсиса, нашел аналогии с пророчествами Мишеля Нострадамуса... Жаль, что Карла здесь нет. Он сумел бы все объяснить, доказать.
– Так это его имел в виду кардинал, когда говорил про еретика, собирающегося... Выходит, инквизиторы хотят опередить именно его, Карла Готторна? – в ужасе прошептал Конрад.
– Я в это не верю, – убежденно сверкнул глазами Антонио. – Он не такой человек, чтобы... Он всего себя отдавал людям. Только извращенный ум инквизиторов мог увидеть в подвижничестве Карла стремление призвать в этот мир Сатану.
– Да, государи мои! Конрад ожидал прихода Спасителя. И ради этого готов был сделать все возможное! – воинственно взмахнул рукой пан Сигизмунд. – А если кто посмеет обвинить моего друга Карла Готторна в диаволопоклонничестве или какой другой мерзости, то я готов вызвать того на поединок, и пусть Господь рассудит, кто из нас прав!
– Постойте, господа, – замахал руками Бендетто Кастелли. – Никто не обвиняет Карла. Мы все здесь его друзья и единомышленники. Нам, в той или иной степени, известны его намерения и планы, однако сказать, зачем именно он хотел нас видеть, мы не можем... Но я могу высказать одну гипотезу, которая объяснит многое.
– Хорошо. Мы слушаем, сударь, – кивнул Конрад.
– Итак, всем нам известно, что Карл истолковал пророчество следующим образом: в 1618 году где-то в альпийских горах свершатся некие события, результатом которых будет пришествие Спасителя в мир. И он послал нам письма, чтобы собрать здесь, практически в Альпах, в одно из полнолуний 1618 года от рождества Господа нашего. Верно ли я излагаю? – Все согласно закивали. – Итак, представьте, что католики, и особенно инквизиторы, воспринимающие весь мир лишь в своем, ограниченном, человеконенавистническом ракурсе, считающие всех протестантов еретиками или язычниками, а всех ученых чернокнижниками и дьяволопоклонниками, узнают об открытии Карла. И о том, что он собирается предпринять нечто способствующее скорейшему приходу Спасителя в мир. Они вполне естественно сочтут, что он собирается вызвать не Спасителя, а Сатану. Ведь они убеждены, что Спаситель может явиться только им, католикам! – Бендетто Кастелли, начав говорить негромко и сдержанно, перешел постепенно на повышенный тон. – Мало того, я думаю, они истолковали то же пророчество именно как пророчество о пришествии Сатаны. Потому что каждый видит лишь то, что хочет увидеть. Католикам Спаситель не нужен. Появись сейчас Христос в Риме, его бы вторично распяли! – Боль, тщательно скрываемая злостью и сарказмом, звучала теперь в его речи.
