полетел назад. Но зато остальные отомстили. Кто—то всадил «толлбой»  прямо в корму большого транспорта. Через 2 минуты он взорвался, перевернулся и затонул. Несколько бомб попали прямо в бункера.

На следующий день Чифи Пауэлл приступил к печальной работе — писать извещение о смерти Никки Росса, который прослужил в эскадрилье почти год — дольше, чем любой другой пилот. Внезапно дверь отворилась, и ввалился сам Росс.

— У Пауэлла отвисла челюсть.

— Я вернулся, Чифи! — бодро возгласил призрак.

— Великий Боже, сэр! Откуда вы?

— Нас подобрал самолет—спасатель. Чертовски холодно в надувной лодке.

Росс уселся на угол стола и начал болтать о всяких пустяках.

Наконец Пауэлл обрел дар речи.

— Вы знаете, что я делал, когда вы вошли, сэр? Печатал извещение о вашей смерти!

— Придержи его немного, Чифи, — весело посоветовал Росс. — Ты немного поспешил.

Снова плохая погода. Недели плохой погоды, готовность, инструктаж, отмена, учения и еще учения. И физзарядка.

Тем временем первый «гранд слэм»  был почти готов. Тысячи рабочих несколько месяцев трудились над сверхсекретным проектом, но лишь десяток из них знал, что это будет. В Шеффилде Английская Стальная Корпорация потратила много сил, чтобы найти сталь, которая выдержит удар. Они изготовили корпуса из различных марок стали и швыряли их на бетонные плиты, пока не нашли требуемое. Это был их собственный секрет. Только 2 фирмы в стране могли отлить корпус сложной формы. Для каждой бомбы приходилось делать отдельную болванку, покрытую цементом, с точностью 0,0001 дюйма. Ее помещали внутрь песчаной опоки и заливали жидкую сталь. После этого ждали 2 дня, пока отливка остынет и можно будет удалить болванку. Потом отливку везли за сотни миль для дальнейшей обработки.

Они ставили рабочих в тупик. Один из них, глядя на сияющую болванку, предположил, что это сверхмалая подводная лодка. Официально изделия назывались «котлами», но это никого не могло обмануть. В пабах Шеффилда их непочтительно называли «большими ублюдками». С ними было крайне трудно иметь дело. Армия забрала себе почти все подъемные краны. Фирмам пришлось построить специальные трейлеры, так как железная дорога не могла погрузить отливки на платформы. На фабрике взрывчатых веществ пришлось построить специальную стойку, где корпус бомбы стоял вертикально, когда его заполняли взрывчаткой. Для этой цели пришлось построить специальную высокую платформу. Было опробовано более 30 различных типов взрывателя, прежде чем нашли тот, который выдержал удар при падении бомбы.

Как и у «толлбоя», хвостовое оперение «гранд слэма»  должно было заставить бомбы вращаться при падении, чтобы гироскопический эффект не дал ей рыскать при переходе звукового барьера. Вместе с оперением «гранд слэм»  имел длину 25 футов 6 дюймов. Максимальный диаметр бомбы равнялся 3 футам 10 дюймам. Готовая бомба весила чуть больше 22000 фунтов. Это было настолько сложно, что не удалось изготовить болванки для нормальных испытаний. Было решено сбросить для пробы одну настоящую бомбу перед тем, как использовать их в деле.

Но до этого еще оставалось несколько недель.

К этому времени силы германских истребителей почти сошли на нет, поэтому слабо вооруженные «Ланкастеры»  617–й эскадрильи могли залетать все глубже на территорию Германии даже днем. Они атаковали с помощью «толлбоев»  укрытия подводных лодок в Поортерсхавене, Эймейдене, Гамбурге, бетонное чудовище в Фарге возле Бремена. При этом были потеряны 2 или 3 экипажа, но эскадрилья добилась десятков прямых попаданий в толстые крыши.

Спроектированные для проникновения в грунт и сброшенные с высоты вдвое меньше предписанной, «толлбои», конечно, не могли полностью пробить толстую бетонную крышу до взрыва. Но действовали бомбы почти нормально. В Бресте несколько последовательных попаданий глубоко изрыли, а потом и проломили крышу бункера.

В Гамбурге они обрушили тысячи тонн бетона, которые погребли под собой 2 лодки и повредили еще 6. Они уничтожили оборудование порта, убив десятки моряков и посеяв панику.

В Эймейдене они обрушили 13000 тонн бетона с крыши и стен убежищ. При этом близкие разрывы действовали не хуже прямых попаданий. То же самое произошло в Бергене и Поортерсхавене. В Бергене близкие разрывы потопили 2 подводные лодки и похоронили еще одну под рухнувшей стеной дока.

Эти порты и убежища постепенно переполнялись, по мере того, как немцы теряли другие базы. После этих налетов бомбардировщиков там воцарился хаос. Выходы лодок были поставлены под угрозу, по моральному состоянию самих подводников и людей, которые их обслуживали, был нанесен сильнейший удар.

Армии Эйзенхауэра готовились к прыжку через Рейн, и он попросил ВВС нанести тотальный удар по германским коммуникациям, чтобы отрезать фронт от тыла. После того, как канал Дортмунд — Эмс был осушен, самыми уязвимыми местами стали железнодорожные мосты. Самым важным из них был виадук Бельфельд, недалеко от Бремена. Он был главной артерией, питающей вермахт из арсеналов Рура и промышленных центров северо—западной Германии. Возникла идея удушить фронт, перерезав путь поступления подкреплений, техники и боеприпасов. Это раскололо бы страну на отдельные «островки», которые можно было легко захватить один за другим.

3000 тонн бомб были уже сброшены на виадук Бельфельд. Земля на милю вокруг была изрыта воронками, но 75–футовые арки виадука твердо поддерживали рельсы для поездов, идущих на юг. Легкие бомбы главных сил Бомбардировочного Командования лишь беспомощно царапали его. Кохрейн снова вызвал 617–ю эскадрилью. Началась битва за Бельфельд.

Однажды утром они вылетели с «толлбоями»  на борту, но виадук оказался закрытым облачностью 10/10, поэтому самолеты вернулись. На следующий день был совершен новый вылет, и снова тучи сорвали его. Через несколько дней они рассеялись. Самолеты прилетели к Бельфельду. Небо оказалось достаточно чистым, но через несколько минут виадук затянуло дымом и пылью, когда вокруг него начали рваться «толлбои». Через полчаса, когда дым рассеялся, разведывательный самолет обнаружил, что виадук выстоял. Кратеры «толлбоев»  лежали в его тени, но виадук все—таки отличался от лодочных бункеров. С высоты 18000 футов он походил на тонкую нитку. Пилот словно метал дарт в нарисованную на стене линию.

Эскадрилья дождалась хорошей погоды и через несколько дней совершила новый налет. Однако виадук опять оказался укрыт тучами. Раздраженные, они вылетели в пятый раз и, дымясь от злости, вернулись несолоно хлебавши. В упорстве, с которым тучи укрывали виадук, было нечто дьявольское.

Этой ночью 2 тяжелых трейлера приползли в бомбохранилище с первыми 2 «гранд слэмами». Утром оружейники выволокли их наружу и с помощью лебедок подвесили на самолетах Фоквайра и Кальдера, специально модернизированных для этого. На них были установлены самые мощные моторы «Мерлин». Фюзеляжи, шасси, шпангоуты бомбовых отсеков были усилены. Створки бомболюка пришлось снять (они просто не закрывались из—за большого диаметра «гран слэма») .

«Гранд слэм»  еще не был испытан. На это просто не было времени. Кроме того, существовала всего еще 1 такая бомба. Именно в это утро «Ланкастер»  собирался сбросить ее на полигоне в Нью Форесте. Группа ждала известий об испытаниях с таким же нетерпением, как и хорошей погоды.

Незадолго до полудня метеоролог сообщил, что тучи над Германией рассеиваются. Когда Фоквайр инструктировал свой экипаж, позвонили из Нью Фореста:

— Чудище сработало нормально!

В час ночи по всему аэродрому заревели моторы 617–й эскадрильи. Фоквайр запустил моторы, опробовал магнето, когда внутренний правый мотор зачихал, пропеллер дернулся и остановился. Фоквайр раздраженно выругался. Он знал, что самолет на 3 моторах не взлетит. Оставалось только одно… одолжить самолет Кальдера. То, что его могут сбить вместо Кальдера, ему просто не приходило в голову да и не