Командиры истребителей в Бардуфоссе пошли под суд. Радар предупредил их за 45 минут до появления бомбардировщиков. Примерно тогда же капитан «Тирпица»  отправил свой срочный вызов. Он еще запрашивал истребители, когда бомбы уничтожили его радиостанцию, но самолеты так и не появились.

Сразу после того, как с «Тирпица»  увидели бомбардировщики, появившиеся над горами, из Бардуфосса пришло сообщение, что вражеские самолеты кружат над аэродромом, и потому истребители не могут взлететь. Однако в радиусе 1000 миль не было ни единого истребителя союзников. Никто не знал, что там произошло. Некоторые пилоты истребителей говорят, что взлетели, но почему—то никого не заметили.

Эскадрилья вернулась в Вудхолл и была встречена очень торжественно. Военный оркестр играл «Идут победившие герои». Пришли поздравления от короля, военного кабинета, Харриса, Кохрейна, Уоллиса, флотского командования, принца Олафа Норвежского. Их поздравили даже русские,

(Только после войны стало известно, что ничего этого не требовалось. Бомба Тэйта и Даниэлса, сброшенная 6 недель назад в Альтен—фиорде, нанесла «Тирпицу»  непоправимые повреждения.) Немцы отбуксировали его в Тромсё, но не для ремонта, а чтобы установить на мелководье как непотопляемую крепость. Немцы рассчитывали укрепить им береговые сооружения северной Норвегии. Однако они ошиблись, и в результате под килем линкора еще оставалось 50 футов воды. Немцы попытались исправить положение, намыв мель земснарядами, но не успели. Глубина оказалась вполне достаточной, чтобы линкор перевернулся.

Однако кое—то в Адмиралтействе НЕ ПОЛНОСТЬЮ с этим согласился и заявил, что линкор нельзя считать потопленным, так как днище видно. (Смешно, но факт.) Однако это не уменьшило радости летчиков Бомбардировочного Командования и их глубокого удовлетворения. Один из них, узнав о гибели «Тирпица», заметил:

— Утерли нос морячкам.

Впрочем, невероятный Кохрейн счел это само собой разумеющимся. По крайней мере, с виду. В штабе 5–й группы каждое утро проходили совещания, на которых обсуждались налеты прошлой ночи и планы на будущую ночь. Председательствовал Кохрейн. Он хмуро смотрел вокруг сквозь дымчатые стекла вроде Харриса. Утром после рейда, когда он сел, его штабные офицеры решили, что на сей раз железная маска треснет. Кохрейн поглядел на часы и сказал:

— Так… налет прошлой ночью… Успешно! «Тирпиц»  потоплен! Теперь о завтрашнем…

После суеты вокруг «Тирпица»  наступило затишье. На несколько недель над Европой повисла непроницаемая завеса туч, что делало точное бомбометание невозможным. 617–я эскадрилья находилась в постоянной готовности, десятки раз проводились предполетные инструктажи, однако после этого вылет отменялся. Однажды они даже поднялись в воздух, но были вынуждены вернуться.

Кэри, Уитерик и компания прибыли назад, насладившись мирным отдыхом в Швеции, однако взбешенные тем, что пропустили уничтожение «Тирпица». Уитерик набросился на Тэйта:

— Вы должны были дождаться меня, сэр. Вы ведь ЗНАЕТЕ, что я всегда возвращаюсь.

Возросшие потери транспортов показали, что Германия увеличила флот своих лодок, оборудованных шноркелем. От постоянных налетов бомбардировщиков германские лодки укрывались в надежных убежищах, и Кохрейн снова переключил на них 617–ю эскадрилью. Она уничтожила укрытия в Эймейдене (порт Амстердама) 6 прямыми попаданиями. «Ланкастер»  Кальдера был тяжело поврежден зенитками и был вынужден совершить посадку на ближайшей базе. Юный Кальдер уже успел к этому времени завоевать репутацию решительного пилота. Джоплин был подбит на старом самолете Нилана «R Роджер», дотянул до Англии, но разбился вблизи Вудхолла, при этом погибли 2 человека. Кальдер повел эскадрилью в следующий налет, и пилоты всадили еще несколько «толлбоев»  прямо в крыши бункеров Эймейдена, пробив огромные дыры в толстых бетонных крышах.

Кохрейн решил, что Тэйт уже сделал больше чем достаточно. Тэйт имел 4 Ордена за выдающиеся заслуги и 2 Креста за летные заслуги, что было рекордом. И Кохрейн не хотел, чтобы он и дальше испытывал удачу. Однако, оглядевшись в поисках нового командира, Кохрейн не нашел никого, кто отвечал бы его требованиям. Услышав о его поисках, один из коммодоров авиации попросил понизить его в звании и назначить на свободную должность. Это было более чем необычно. Это был канадец Джонни Фоквайр, хмурый, немногословный человек. Он был на 10 лет старше других и больше всего напоминал паровой каток. Он прибыл в ту же ночь, когда эскадрилью покидал Тэйт. Экипажи приветствовали его.

617–я эскадрилья встретила нового командира, мягко говоря, строго. Возможно, летчики немного переоценивали себя, заботясь о своей славе и не желая никого допускать к ней. Это достаточно распространенное явление в элитных частях. Именно эта ревность заставляет их проявлять необычайное рвение, собственно и делающее их элитой. Вы найдете это у коммандос, деловых воротил, гениев и временами у малолетних преступников. Это неоценимое качество у солдат и невыносимое у гражданских. 617–я эскадрилья обладала им сполна. И это было первым, с чем познакомился Фоквайр.

Кто—то сказал:

— Спойте песню или снимите брюки.

Это был их любимый способ унизить достоинство старшего офицера. Фоквайр невозмутимо спустил брюки. Уитерик, чтобы проверить легенду о его бессмертии, остудил его банкой пива, стратегически нацеленной сзади. Фоквайр философски натянул брюки и прошел тест.

Отомстил он быстро. Кохрейн сказал ему, сообщая о назначении:

— Вы должны проследить, чтобы 617–я эскадрилья сохранила свой высокий уровень.

Фоквайр немедленно приступил к делу. Чувствуя, что война близится к концу, экипажи были склонны расслабиться и начали скандал, когда морозным утром Фоквайр выдернул их из постелей на зарядку. Над Европой бушевали шторма, взлетные полосы были засыпаны снегом, и полетов не было. Вместо этого Фоквайр устроил летчикам лекции, а потом заставил сгребать снег со взлетных полос.

В последний день года погода улучшилась, и он нашел пилотам более серьезную работу. Из Осло под покровом ночи выходили конвои, так как немцы пытались перебросить войска из Норвегии для укрепления рушащихся фронтов. Кохрейн приказал им найти конвои, осветить ракетами и атаковать. Стояла холодная, темная ночь, однако они быстро нашли конвои и сбросили плавучие пиропатроны. Конвой бросился врассыпную. Бомбардировщики начали гоняться за судами, но те вертелись и крутились. 617–я эскадрилья никогда не имела дела с подвижными целями. С руганью летчики обнаружили, что не умеют пользоваться осветительными ракетами. Фоквайр и еще 2 самолета погнались за крейсером, но увидели, что их бомбы легли вдалеке от цели. Остальные тоже промахнулись и полетели домой в совершенно подавленном настроении. Позднее они все—таки порадовались, так как стало известно, что крейсер, уклоняясь от бомб, налетел на камни.

Несколько дней они дожидались хорошей погоды. Новые инструктажи, новые отмены вылетов… Только 12 января они вылетели в Берген, чтобы возобновить кампанию по уничтожению лодочных укрытий. В первый раз Фоквайр летел на «Москито», чтобы руководить налетом, и в первый раз за несколько месяцев германские истребители обрушились на них, как стая ос. Они сбили Приора во время первой атаки, и он упал прямо в море. 3 истребителя обрушились на Никки Росса, летевшего на краю «стаи». Летевший рядом Уоттс увидел очереди трассеров, бьющие прямо по «Ланкастеру». Он повернул, чтобы помочь, но самолет Росса уже пошел вниз. Он снижался, штопоря, 3 мотора были разбиты. Возле самой воды пилот вроде бы восстановил управление. Штопор прекратился, безумное пике замедлилось, и самолет пошел почти прямо. Но почти тут же он нырнул вниз и пропал в облаке брызг.

Истребители крепко всыпали Айвесону. Его внутренний левый мотор загорелся, хвостовое оперение было изрешечено, так что руль направления почти перестал действовать. Он отчаянно сражался, чтобы удержать самолет в воздухе. Его 2 стрелка и радист выпрыгнули с парашютами. Внезапно истребители прекратили атаку и пропали. Почему—то они вели себя не слишком решительно.

Мощный зенитный огонь над Бергеном подбил самолет Кастаньолы. Он поспешно выкинул бомбу и