— Да… помню, — сказал бородач. — Рикку следовало бы вручить орден, но только кому его теперь передашь? У шпионов редко бывают близкие… — Он развел руками. — Может, отдать этот орден тебе. Марк?
— Благодарю, мастер Гюнтер, — грустно улыбнулся Марк. — Но вы ведь знаете: мое сословие не дает права на ордена. Даже за исключительные заслуги перед короной.
— Ладно… Ступай, — махнул рукой бородач. — Однажды мы вернемся к этому разговору, обещаю тебе.
— Благодарю вашу милость, — поклонился человек в фартуке и пошел прочь. Но на выходе он обернулся: — Ваша милость…
— Да?
— А что прикажете делать с Тирдом?
— С кем? — удивился бородач.
— С тем голубем. Который вернулся…
— Гм… А что с ним вообще нужно делать?
— Птице, конечно, следует хорошенько отдохнуть… — пожал плечами Марк. — А затем — может, отправить его обратно, в столицу? Теперь уже — с верным письмом, о нашей великой и заслуженной победе? Птица-то, по всему видать, отчаянная. Думаю, хлебнул немало лиха наш голубок, пока долетел сюда. И ведь не знала птичья голова, что несет фальшивое письмо. Что свои же хозяева его, по сути, и предали…
— Что значит жизнь одного голубя в сравнении с жизнью тысяч людей? — задумчиво сказал бородач. А затем поднял воспаленные от бессонницы глаза и… улыбнулся. — А знаешь что, мой добрый Марк? Войны выигрывают именно те, кто способен превозмочь себя и свершить невозможное. Как бедняга Рикк. И как этот голубь… как там бишь его?
— Тирд, — напомнил человек в фартуке.
— Да. Тирд. Простой голубь. Тот, который долетел и вернулся, — кивнул бородач. — Пусть даже это никому и не нужно. — И он задумался на миг. А затем приказал: — Этого голубя больше с почтой не отправлять. Он проявил геройство и храбрость не хуже истинного солдата. Нам нужно больше таких птиц в почтовой Службе — сильных, упрямых, самоотверженных. Полагаю, что от него будет хорошее потомство.
Магнус осторожно улыбнулся.
— Поэтому ты сейчас же пойдешь, мой добрый Марк, и переселишь голубя отдельно от других курьерских птиц. В хорошую, крепкую клетку, обитую мягкой тканью. Питание и содержание этого… Тирда… должно быть наилучшим. По возвращении войска в столицу приказываю поместить его в отдельную закрытую вольеру и употреблять исключительно для улучшения породы. Всех его потомков в будущем использовать на самых важных и ответственных почтовых маршрутах. Можешь исполнять.
— Слушаюсь, ваша милость, — кивнул Марк и торопливо вышел из палатки. Приказы своего начальника он привык исполнять немедля.
Тирд не слышал, как его вынули из общего вольера, бесцеремонно разогнав прочих голубей. Он не чувствовал, как его несут куда-то, не слышал скрипа снега под коваными сапогами. Не ощутил, когда его положили в другую клетку — с крепкими запорами, на замках, обитую упругим плюшем. После этого клетку накрыли платком — чтобы голубь отдыхал с дороги.
Всего этого Тирд не слышал, не чувствовал и не понимал. Он крепко спал, и ему снился замечательный сон. Он летел на крыльях ветра в зимний лес. Туда, где сосны побелены инеем, сугробы даруют тепло и спасение, и полно пищи для голубей. Ведь некоторые голуби, оказывается, больше всего на свете любят еловые и сосновые семечки. Пусть даже с хвойной смолой.
Именно так, наверное, и должна пахнуть настоящая, истинная свобода — хвоей и ветром. А иначе, если не поторопишь сердце и крылья, твоя голубка будет очень беспокоиться.
Виктор Ночкин. Настоящая принцесса
— Что, Буян, как по-твоему, — спросил сэр Хенрик, — уж не занесла ли нас нелегкая в такие края, где на кустах терновника растут пергаменты? Вопрос был адресован боевому коню. За годы странствий сэр Хенрик приобрел привычку разговаривать с собственным скакуном. Привычка эта, разумеется, могла бы вызывать насмешки, но высокий рост и могучее сложение надежно хранили благородного рыцаря от подобных неприятностей. Вряд ли сыскался бы смельчак, способный в глаза обозвать сэра Хенрика дурнем. Сам же дворянин себя таковым точно не считал, хотя и был не скор на решения. Вот и теперь он с рассеянным видом не менее пяти минут разглядывал клочок пергамента на ветке придорожного куста, прежде чем решился наконец его сорвать. Как и следовало ожидать, пергамент оказался запиской. Медленно шевеля губами, рыцарь принялся разбирать неровные строки. Послание гласило:
«БЛАГАРОДНЫЙ РЫЦЫРЬ АЛИ ПРЫНЦ, СДЕЛАЙ ТАКУЮ МИЛАСТЬ И СПАСИ НИЩАСНУЮ ПРЫНЦЕСУ ЗАТАЧОНУИУ В ЗАМКИ СТРАШНАВА ЛЮДАЙЕДА. НАЙТИ ЗАМАК ЛЮДАЙЕДА ОЧИНЬ ПРОСТА. ЕДЬ СИБЕ ПА ЭТАЙ ДАРОГИ ДО САМАВА МОСТИКА ЧЕРИЗ РУЧЕЙ ВАНЮЧКУ А ПЕРИД МОСТИКАМ СВИРНИ ПО ТРОПИНКИ НАПРАВА И БУДИТ ЗАМАК. А ЗАВУТ МИНЯ ПРЫНЦЕСА АЛИСИЯ, ДОЧКА КАРАЛЯ ЛЮЦИУСА СВАРЛИВАВА».
Сэр Хенрик был грамотен настолько, чтобы разобрать, о чем идет речь в записке, но все же не так начитан, чтобы усомниться в грамотности «нищаснай прынцесы».
— Принцесса… — задумчиво произнес рыцарь. — Принцесса, Буян, это здорово. Знаешь, какие они, эти принцессы? Не знаешь? Они все прекрасны, как солнце в небесах. Волосы у принцесс золотистые, глаза — голубые, а голос нежен и сладок. Вот каковы принцессы. И славное это дело — спасти одну из них, освободить из заточения. Ну что, отправимся к замку людоеда, друг мой?
Буян тихонько фыркнул и качнул головой, что вполне могло сойти за утвердительный ответ. Впрочем, сэр Хенрик не нуждался в согласии коня, решения он принимал самостоятельно… просто иногда ему хотелось поговорить. А кто же, кроме коня, согласится ждать, пока добрый рыцарь соберет наконец неторопливые мысли?
Не прошло и пяти минут, как дорога привела отважного спасителя принцесс к мостику, от которого в самом деле вправо уводила довольно широкая тропа. Рыцарь свернул, как было велено в записке, и точно — вскоре оказался у входа в замок. Вернее, в руины, некогда бывшие замком. Подъемный мост намертво врос в осыпавшиеся края рва, порос мхом… а цепи, на которых мост был прежде подвешен, давно проржавели и рассыпались. Наполовину разрушенные башни таинственно и романтично увивал плющ, зубчатые стены тоже порядком обвалились и поросли мхом. Перед мостом сэр Хенрик увидел рыцаря, сжимающего в руке точно такой же клочок пергамента, как и тот, что привел к замку его самого. Незнакомец обернулся, заслышав стук подков Буяна, и внимательно оглядел вновь прибывшего.
— Приветствую вас, добрый сэр, — вежливо произнес сэр Хенрик, — сдается мне, что и вас призвали в это унылое место мольбы о помощи, начертанные несчастной принцессой Алисией.
— Верно, сэр, я прибыл сюда, чтобы освободить принцессу Алисию, дочку короля Люциуса, — отозвался незнакомец и представился: — Амелин из Кранстока.
— Хенрик из Авента. Сэр Амелин, вы прибыли первым, и, ежели вам угодно, я готов предоставить вам право первым попытать счастья в бою с людоедом.
— Д-да… сэр… — несколько неуверенно согласился кранстокский рыцарь.
— Ну а я, с вашего позволения, войду в замок следом. Сказать по правде, мне страсть как охота поглядеть на прекрасную принцессу.
Воины спешились, привязали коней у входа в замок и по одному проникли в ворота. Шагая следом за Амелином, сэр Хенрик оглядывался и качал головой — повсюду виднелись печальные свидетельства
