Более практичный Чудакулли поднял голову о боже. Тут же раздался стон.
— Похоже, парень немного не в себе, — заметил он.
— Он — бог похмелья, — сказала Сьюзен. — Вернее, о боже похмелья.
— Правда? — удивился Чудакулли. — Лично я ничего подобного в жизни не испытывал. Странно, могу пить целую ночь напролет, а утром все равно свеж, как маргаритка.
Глаза бога вдруг открылись. А потом он рванулся к Чудакулли и забарабанил по его груди обоими кулаками.
— Гад, сволочь, подлец! Ненавижу, ненавижу, ненавижу, ненавижу…
Но тут глаза его опять закрылись, и он упал на пол.
— Чего это он так нервничает? — поинтересовался Чудакулли.
— Как раз сейчас он переживает небольшое нервное расстройство, — дипломатично откликнулась Сьюзен. — Сегодня творится что-то странное, аркканцлер. И я надеялась, он скажет мне, что именно. Но сначала нужно привести его в чувство.
— И ты принесла его сюда! — воскликнул Чудакулли.
— ХО. ХО. ХО. ДА, КОНЕЧНО, ЗДРАВСТВУЙ, МАЛЕНЬКОЕ ДИТЯ ПО ИМЕНИ ГРИББ ПОЧЕСУН. КАКОЕ КРАСИВОЕ ИМЯ. ТЕБЕ, КАЖЕТСЯ, СЕМЬ ЛЕТ? ХОРОШО. ДА, ЗНАЮ, ПЛОХАЯ СВИНКА ЭТО СДЕЛАЛА. ДА, БЫЛ ТАКОЙ КРАСИВЫЙ ЧИСТЫЙ ПОЛ. ТАК ПОСТУПАЮТ ТОЛЬКО НАСТОЯЩИЕ СВИНЬИ. ВОТ, ЭТО ТЕБЕ, НЕ СТОИТ БЛАГОДАРНОСТИ, СЧАСТЛИВОГО СТРАШДЕСТВА, И ВЕДИ СЕБЯ ХОРОШО. Я СРАЗУ УЗНАЮ, ЕСЛИ ТЫ БУДЕШЬ ВЕСТИ СЕБЯ ПЛОХО. ХО. ХО. ХО.
— Хозяин, ты вдохнул в эту маленькую жизнь немного волшебства, — восхитился Альберт, когда очередной ребенок счастливо упрыгал.
— МНЕ НРАВИТСЯ ВЫРАЖЕНИЕ ИХ ЛИЦ, — признался Санта-Хрякус.
— То есть смесь страха, восторга и непонимания того, что нужно делать: плакать, смеяться или писать в штаны?
— ДА. ИМЕННО ЭТО Я И НАЗЫВАЮ ИСТИННОЙ ВЕРОЙ.
О боже перенесли в Главный зал и уложили на скамью. Старшие волшебники расположились плотным кружком, не давая ни единого шанса тем счастливчикам, кто оказался в первых рядах, сделать хотя бы малейший шажок назад.
— А я знаю самое верное средство против похмелья, — похвастался декан, пребывающий в праздничном настроении духа.
Все выжидающе посмотрели на него.
— Нужно не пить предыдущим вечером! — воскликнул он и широко улыбнулся.
— Это такая игра слов. Шутка, — добавил он много позже, чтобы нарушить затянувшееся молчание.
Молчание нарушаться не захотело.
— Очень смешно, — сказал наконец Чудакулли и задумчиво посмотрел на о боже. — Говорят, сырые яйца — верное средство… — Он свирепо глянул на декана. — Ну, то есть помогают. То есть лечат. И свежий апельсиновый сок.
— Клатчский кофе, — твердо заявил профессор современного руносложения.
— Но этот парень терзается не от собственного похмелья, а от похмелья каких-то других людей, — заметил Чудакулли.
— Уже пробовал, — пробормотал о боже. — Меня от него начинает тошнить и тянет покончить жизнь самоубийством.
— Смесь горчицы и хрена? — предложил заведующий кафедрой беспредметных изысканий. — Предпочтительно в сметане. С анчоусами…
— Йогурт, — встрял казначей. Чудакулли удивленно посмотрел на него.
— Ну надо же, в кои-то веки сказал что-то почти разумное, — одобрил он. — Молодец. На твоем месте, казначей, я бы на этом остановился. Гм. Хотя мой дядя, к примеру, очень нелестно отзывался о соусе Ухты- Ухты.
— Ты имеешь в виду, лестно отзывался, — поправил его профессор современного руносложения.
— Возможно и то и другое, — сказал Чудакулли. — Помню, как-то раз он выдул целую бутылку соуса — такое у него похмелье случилось. И знаете что? Соус ему явно помог. Дядя выглядел таким умиротворенным, когда его тело готовили к погребению.
— Ивовая кора, — встрял казначей.
— Хорошая идея, — согласился профессор современного руносложения. — Отличный, как его, анал… анальгетик.
— Правда? Думаю, в нашем случае лучше будет ввести его через рот. Ты как себя чувствуешь, казначей? Честно сказать, сегодня ты в ударе.
О боже разлепил покрытые коркой веки.
— А все это поможет? — спросил он.
— Скорее всего, убьет, — ответила Сьюзен.
— Здорово.
