Однако подарки Сьюзен получала всегда — и на каждом из них была этикетка с именем дарителя. На мясленицу ей дарили мясленое сладкое яичко. За каждый выпавший молочный зуб отец расплачивался с ней долларом[14]. Все было честно, без обмана.
Сейчас-то она понимала: таким образом родители пытались ее защитить. Но тогда Сьюзен даже не подозревала, что отец ее был учеником Смерти, а мать — приемной дочерью. Сьюзен смутно припоминала, как пару раз они ездили в гости к какому-то очень заботливому и странно худому господину. А потом визиты резко прекратились. А много позже она опять встретилась со своим так называемым дедушкой. Как выяснилось, он не такой уж плохой, у него были и хорошие стороны тоже, но почему же родители проявили подобную бесчувственность и…
Лишь теперь она осознала подлинную причину их поступков. Генетика — это ведь не только червячки- спиральки.
Она, если действительно хотела этого, могла ходить сквозь стены. Ее слова могли становиться действием, ее голос способен был проникать в души людей и дергать там за нужные рычажки. А ее волосы…
Раньше ее волосы были просто растрепанными, вели себя как хотели, но в возрасте семнадцати лет Сьюзен вдруг обнаружила, что они могут по собственному желанию укладываться в ту или иную прическу.
Это стоило ей потери нескольких молодых людей. Волосы, вдруг решившие уложиться по-новому, пряди, сворачивающиеся клубочком, как котята, — такое способно охладить даже самый жаркий пыл.
Впрочем, определенный прогресс был налицо. Сейчас целых несколько дней подряд она могла чувствовать себя настоящим, нормальным человеком.
Но жизнь — коварная штука: вечно подбрасывает нам всякие сюрпризы. Ты выходишь в мир, упорно работаешь над собой, добиваешься успеха, а потом появляется какой-нибудь нежелательный старый родственник.
Гномик, сопя и потея, вылез из очередной канализационной трубы, потуже натянул котелок на уши, швырнул мешок в сугроб и сам прыгнул туда же.
— Отличненько, — буркнул он. — Почти уже на месте. Ну, он у меня попрыгает…
Гномик достал из кармана скомканный лист бумаги и внимательно его изучил. Потом посмотрел на старика, над чем-то тихо трудящегося возле дома по соседству.
Старик стоял у окна и что-то сосредоточенно рисовал на стекле.
Гномик, заинтересовавшись, подошел поближе и окинул работу критическим взглядом.
— Но почему именно папоротник? — спросил он некоторое время спустя. — Красиво, спору нет, однако лично я не дал бы и пенса за какой-то там папоротник.
Фигура с кистью в руке обернулась.
— А мне папоротник нравится, — холодно ответил Дед Мороз.
— Ну а людям, знаешь ли, нравится нечто другое. Печальные большеглазые младенцы, выглядывающие из сапога котята, симпатичненькие щенята…
— Я специализируюсь на папоротниках.
— …Подсолнухи в вазе, красивые морские пейзажи…
— И папоротники.
— А вот тебе ситуация. Какому-нибудь священнослужителю понадобилось расписать купол собора всякими богами и ангелами — что ты будешь делать?
— Он сможет получить сколько угодно богов и ангелов при условии…
— …Что они будут похожи на папоротники?
— Меня крайне возмущает обвинение в том, что я зациклился на папоротниках, — сказал Дед Мороз. — А песчаные узоры? У меня они получаются ничуть не хуже.
— Но на что вот это похоже?
— Да, признаю: непосвященному зрителю данное полотно может показаться чересчур папоротниковидным. — Дед Мороз вдруг подозрительно сощурился: — Кстати, а ты кто такой?
Гномик быстро сделал шаг назад.
— На зубную фею ты не похож… Я частенько встречаю их в это время. Очень милые девушки.
— Нет, нет, только не зубы, — пробормотал гномик, прижимая к себе мешок.
— Тогда кто ты такой? — Гномик сказал.
— Правда? — удивился Дед Мороз. — А я думал, это, ну, само собой случается…
— Если уж на то пошло, — огрызнулся гномик, — я тоже думал, что узоры на стекле сами собой случаются. Что-то, вижу, ты не перетруждаешься. Наверное, любишь допоздна поваляться в постели?
— Я вообще не сплю, — отрезал Дед Мороз ледяным голосом и отвернулся. — А теперь прошу меня извинить. Мне предстоит расписать еще много окон. Папоротники рисовать очень трудно. Нужна твердая рука.
— Что значит — мертв? — изумилась Сьюзен. — Как может умереть Санта-Хрякус? Разве он не вроде тебя? Он же…
— АНТРОПОМОРФИЧЕСКАЯ СУЩНОСТЬ. ДА. ОН СТАЛ ТАКИМ. ВОПЛОЩЕННЫЙ ДУХ СТРАШДЕСТВА.
— Но… как? Как можно убить Санта-Хрякуса? Отравить бокал с хересом? Установить в каминной трубе
