— Не глупи, — аркканцлер остановил его, положив руку на плечо. — У Подземельных Тварей куда больше щупальцев и всяких отвратительных штук. Кроме того, по ним никак не скажешь, что они созданы искусственно.

Их внимание отвлекла вторая тележка, которая беззаботно катилась по боковой дорожке. Увидев или каким-то другим образом почувствовав присутствие волшебников, она остановилась и крайне убедительно прикинулась тележкой, которую кто-то забыл.

Казначей незаметно подкрался к ней.

— Ты нас не обманешь, — сказал он. — Мы знаем, что ты умеешь передвигаться.

— Мы тебя видели, — добавил декан. Тележка по-прежнему делала вид, что говорят о ком-то другом.

— С чего мы взяли, что она разумна? — заметил профессор современного руносложения. — Где, скажите на милость, у нее мозг?

— А кто говорит, что она разумна? — спросил аркканцлер. — Она просто ездит. Для этого мозгов не требуется. Креветки тоже двигаются.

Он провел рукой по раме.

— На самом деле креветки очень умные создания… — начал было главный философ.

— Заткнись, — велел Чудакулли. — Гм-м. А она точно кем-то сделана, а?

— Ну, она ведь из проволоки, — сказал главный философ. — А проволоку надо изготовить. Кроме того, под ней мы можем наблюдать колеса. Науке неизвестен факт существования живых существ, у которых бы имелись колеса.

— Просто, если к ней присмотреться, то кажется, будто она…

— …Единое целое, — закончил мысль профессор современного руносложения. Он с кряхтением присел, чтобы получше рассмотреть тележку. — А и правда, стыков нигде не видно. Как будто она такой выросла, но это же просто смешно.

— Возможно. Но разве в Овцепикских горах не живет кукушка, которая делает часы, чтобы потом устроить там гнездо?

— Но это часть птичьего ритуала ухаживания, — возразил профессор современного руносложения. — Кроме того, такие часы всегда врут.

Тележка стрелой метнулась в брешь, появившуюся было в обороне волшебников, и ей почти удалось удрать, но на ее пути встал казначей, который, отважно заорав, свалился прямо в корзинку. Однако тележка не остановилась, а с грохотом покатилась дальше к воротам.

Декан поднял посох. Аркканцлер остановил его:

— Мы можем попасть в казначея.

— Ну хотя бы одну шаровую молнию! Совсем маленькую!

— Очень заманчиво, но нет. Вперед, за ней!

— Йо!

— Как тебе будет угодно.

Волшебники ринулись в погоню. Позади, никем не замеченная, с громким жужжанием летела целая стая ругательств аркканцлера. А Ветром Сдумс тем временем уже подходил к библиотеке.

Библиотекарь Незримого Университета поспешил на всех четырех лапах к содрогающейся от громоподобных ударов двери.

— Я знаю, что ты здесь, — раздался голос Ветром Сдумса. — Ты должен впустить нас. Это жизненно необходимо.

— У-ук.

— Ах, не откроешь?

— У-ук!

— Что ж, у меня нет другого выхода… Древние камни медленно сдвинулись в сторону. Посыпалась штукатурка. Часть стены обрушилась, и в дыре, напоминающей по форме Ветром Сдумса, появился Ветром Сдумс собственной персоной, задыхаясь и кашляя от пыли.

— Лично я был против таких мер, — сказал он. — Никак не могу отделаться от чувства, что угождаю общепринятым суевериям.

Библиотекарь взлетел в воздух и приземлился ему на плечи. К вящему удивлению орангутана, это не возымело никакого действия. Обычно трехсотфунтовый орангутан существенно замедляет ваше продвижение вперед, но Ветром Сдумс нес его на себе, словно какой-то меховой воротник.

— Скорее всего, нам потребуется древняя история, — предположил Сдумс. — Слушай, тебе не сложно будет перестать откручивать мне голову?

Библиотекарь в отчаянии огляделся. Откручивание головы действовало всегда.

Вдруг его ноздри раздулись.

Библиотекарь не всегда был обезьяной. Волшебная библиотека считалась крайне опасным местом для работы, и он превратился в орангутана в результате непреднамеренного выброса магии. Раньше он был вполне безобидным человечком, однако люди вскоре привыкли к его новому виду и уже не помнили его другим. Впрочем, изменился не только внешний вид, одновременно с тем произошли радикальные изменения чувств и воспоминаний. Наиболее глубокие, фундаментальные, врожденные воспоминания относились к формам. Они уходили в глубь веков, к эпохе зарождения человека мыслящего. Существ с вытянутыми мордами, большими зубищами и на четырех лапах развивающийся обезьяний мозг хранил в разделе «Плохие новости».

В пролом вошел очень крупный волк. За ним — крайне привлекательная девушка. Мозг библиотекаря и без того коротил, а вид девушки только добавил помех.

— К тому же, — сказал Ветром Сдумс, — вполне возможно, мне удастся завязать твои лапы у тебя же за спиной.

— И-ик!

— Он не обычный волк, можешь мне поверить.

— У-ук?

— А она с формальной точки зрения не совсем женщина, — добавил Сдумс значительно тише.

Библиотекарь посмотрел на Людмиллу, его ноздри снова раздулись, лоб наморщился.

— У-ук?

— Хорошо, возможно, я неловко выразился. А теперь будь хорошим мальчиком, отпусти меня.

Библиотекарь осторожно разжал свои объятия и спрыгнул на пол, стараясь держаться так, чтобы между ним и Волкоффым все время оставался Сдумс.

Сдумс очистил куски штукатурки с остатков своей мантии.

— Нам крайне необходимо узнать о жизни городов, — пояснил он. — А особенно меня интересует…

Раздалось едва слышное позвякивание.

Из-за ближайшей книжной полки беззаботно выкатилась проволочная корзинка. Она была наполнена книгами. Поняв, что обнаружена, тележка застыла на месте, сделав вид, будто никогда и не двигалась с места.

— Подвижная стадия, — прошептал Ветром Сдумс.

Проволочная корзина попыталась незаметно откатиться. Волкофф зарычал.

— Это то самое, о чем говорил Один-Человек-Ведро? — спросила Людмилла.

Тележка исчезла. Библиотекарь хрюкнул и бросился за ней.

— О да. Это, должно быть, что-то, способное быть полезным! — воскликнул Сдумс, вдруг испытав приступ почти маниакальной радости. —

Так вот как все работает! Сначала появляется нечто такое, что тебе хочется сберечь, убрать куда- нибудь. Тысячи яиц гибнут из-за неблагоприятных условий, но это не имеет никакого значения, потому что тысячи и выживают. А на следующей стадии появляется нечто полезное, способное самостоятельно перемещаться, тогда как никому и в голову не может прийти, что эта штука оказалась здесь самостоятельно…

— Но разве город может быть живым? — удивилась Людмилла. — Он ведь состоит из мертвых частей!

— Как и люди. Взять, к примеру, меня. Уж я-то испытал все на собственной шкуре. Но отчасти ты права.