раздражен.
— Вы не обязаны расточать терпение на студентов. Что же касается денег, мы о вас позаботимся. Я полагаю, что в ваше распоряжение надо предоставить достаточную сумму.
— Но я хочу работать. Я всем сердцем предан своему делу.
— Александр — вот ваше дело.
— Мне нужна прислуга, — Майра безнадежно посмотрела на них. — Не можете ли вы мне построить робота или что-нибудь еще? Ведь если мне удастся нанять какую-нибудь девушку, Александр запугает ее. Она не выдержит и дня в этом сумасшедшем доме.
— Механический разум окажет плохое действие на Александра, — ответил Бордент. — Нет.
— Мы хотели бы изредка принимать гостей. Или посетить друзей. Или просто побыть одни, — вздохнула Майра.
— Когда-нибудь Александр созреет, и вы будете вознаграждены. Как родители Александра. Разве я вам не говорил, что мы повесили ваши портреты в большом старинном зале?
— Они, должно быть, отвратительны, — произнес Кальдерон. — Я знаю, как мы теперь выглядим.
— Будьте терпеливы. Подумайте о предназначении своего сына.
— Я так и делаю. Часто. Но иногда он все же немного утомляет. Это все довольно сильно действует на нервы.
— Вот тут-то вы и должны проявить терпение, — подчеркнул Бордент. — Природа новой расы хорошо спланирована.
— Гм-м-м.
— Теперь он работает над шестимерными абстракциями. Все идет великолепно.
— Да, — сказал Кальдерон. А потом, ворча, отправился к Майре на кухню.
Александр без труда обращался со своими приборами. Его пухлые пальцы стали значительно сильнее и искуснее. Он все еще чувствовал неутоленное влечение к голубому овоиду, но под внимательным надзором Бордента он мог использовать его в определенных границах, которые установили для него менторы. Когда урок заканчивался, Кват, как обычно, собирал пару предметов и запирал их в шкаф. Остальные оставлял лежать на ковре, чтобы гений Александра мог чему-то у них научиться.
— Он развивается, — сказал Бордент. — Сегодня мы сделали большой шаг вперед.
Майра и Кальдерой вошли как раз вовремя, чтобы услышать это.
— Что за шаг? — спросил Кальдерон.
— Мы удалили один из психоблоков. Александр теперь не будет нуждаться во сне.
— Что?! — воскликнула Майра.
— Он больше не будет нуждаться во сне. Это ведь искусственная привычка. Суперрасе она не нужна.
— Он не будет больше спать, да? — Кальдерон немного побледнел.
— Верно. Теперь он будет развиваться быстрее, вдвое быстрее.
Около трех часов тридцати минут утра Кальдерон и Майра, полностью проснувшись, лежали в постели и смотрели в приоткрытую дверь на яркий свет, в котором играл Александр. Видимый так же четко, как на ярко освещенной сцене, он больше не выглядел самим собой. Разница была небольшой, но она была. Голова, покрытая золотистым пушком, немного изменила форму, а на его бесформенном лице появилось выражение разума и целеустремленности. Черты лица не были привлекательны. Они не красили малыша. Александр выглядел не как сверхмладенец, а, скорее, как старик-дегенерат. Все — нормальная жесткость и эгоизм — совершенно здоровые, естественные свойства развивающегося ребенка — отражались на лице Александра, когда он глубокомысленно вкладывал друг в друга твердые кристаллические брусочки, наполняющие китайскую головоломку. Жутко было смотреть на это лицо.
Кальдерон услышал возле себя вздох Майры.
— Это больше не наш Александр, — сказала она. — Ни в коем случае.
Александр поднял взгляд, и внезапно его лицо расплылось. Странное выражение старческой дегенеративности исчезло, когда он открыл рот и яростно заревел, разбросав брусочки во все стороны. Кальдерон увидел, как он прыгнул в дверь спальни и оказался на ковре, куда посыпался каскад компактных, все более и более уменьшающихся брусочков, которые, сверкая, покатились к нему. Рев Александра наполнил квартиру. Сразу же за этим захлопали окна на другой стороне двора, а потом зазвонил телефон. Кальдерон, вздохнув, подошел к нему.
Положив трубку, он посмотрел на Майру и скривил лицо. Он сказал сквозь непрекращающийся рев:
— Нас выселяют.
— О, — ответила Майра. — Ну, хорошо.
— Лучше не скажешь.
Некоторое время они молчали. Потом Кальдерон произнес:
— Еще девятнадцать лет. Мы должны рассчитывать на это. Они же нам сказали, что он созреет в двадцать лет, не так ли?
— Он наберется ума задолго до этого, — простонала Майра. — О, моя голова! Я думала, что замерзну, когда он незадолго до обеда телепортировал нас на крышу. Джо, первые ли мы родители, которые, которые так попались?
— Что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду, не было ли перед Александром другого супермладенца? Мне кажется, от нас потребуется огромный запас терпения, если мы первые, кто им нужны.
— Нам может потребоваться много всего. И скоро потребуется. — Сначала он не стал продолжать, лежал, задумавшись, и старался не обращать внимания на ритмические вопли своего суперчада. Терпение. Всем родителям требуется очень много терпения. Каждый ребенок время от времени делается невыносим. Расе, конечно, требуется огромное количество родительской любви, чтобы ее дети остались в живых. Но еще никогда родительское терпение не подвергалось такому испытанию. Еще никогда родители не видели перед собой двадцати лет мучений, которые, в конце концов, станут невыносимы. Родительская любовь — возвышенное и всеобъемлющее чувство, но…
— Я спрашиваю себя, — задумчиво сказал он. — Я спрашиваю себя, действительно ли мы первые.
Размышления Майры шли в другом направлении.
— Я думала, что здесь все обстоит так же, как с миндалинами и аппендиксом, — произнесла она. — Они потеряли свое значение, но они все же еще существуют. Эта терпимость находилась в рудиментарной форме, ожидая явления Александра,
— Может быть. Я спрашиваю себя… Ведь если бы уже был один такой Александр, мы должны были бы слышать о нем. Поэтому…
Майра приподнялась на локтях и посмотрела на мужа.
— Ты так думаешь? — тихо спросила она. — Я не так уверена в этом. Думаю, что так уже было раньше.
Александр внезапно замолк. На мгновение в квартире воцарилась тишина. Потом знакомый голос заговорил в их мозгах одновременно.
— Возьми меня! Я хочу твоего тепла, но не жары.
Джо и Майра молча переглянулись. Майра вздохнула и откинула покрывало.
— На этот раз пойду я, — сказала она. — Это что-то новое, да? Я…
— Не мешай! — потребовал беззвучный голос, Майра вздрогнула и тихо вскрикнула. Атмосфера в комнате ощутимо наэлектризовалась, и через дверь был слышен ревущий хохот Александра.
— Я думаю, он теперь уже так же цивилизован, как хорошо выдрессированная обезьяна. — Джо вылез из постели. — Пойду я. Ты снова забирайся под одеяло. На следующей ступени он, возможно, достигнет состояния бушмена. Тогда, если мы все еще будем живы, мы получим удовольствие от жизни с каннибалом, обладающим сверхсилами. В конце концов, он, может быть, пробивает себе дорогу на уровне бойца, предпочитающего ближний бой. Это может быть интересно, — пробормотав это, он вышел.
