— Я тебя предупредил, так что потом не жалуйся. Лежишь здесь, раненный… Да ты идеальная мишень. Эмма пойдет на тебя крестовым походом. Знаешь, это достаточно мучительно, когда она за тебя берется, потому что… в ней есть что-то такое, от чего хочется стать лучше. Она наставляет тебя, ты делаешь вид, что внимаешь ее наставлениям, и не успеешь оглянуться, как ее ангельский голос проникает тебе в душу. Словно на плечо опустился ангел совести, а ты как раз сейчас собрался гульнуть.
— Ну, не думаю, что с нами ей в обозримом будущем повезет.
— Я тоже. — Гейбриел кинул подушку обратно. — Но это вовсе не значит, что она откажется от задуманного и не подвергнет нас исправительной пытке.
Эйдриан рассмеялся. Сколько он себя помнил, никто его не пытался исправить. Что ж, это звучит даже заманчиво.
— Гейбриел, она может наставить на путь истины юных девиц, а не украшенных шрамами солдат, как мы с тобой.
Гейбриел встал, собираясь уходить.
— Я вот что подумал. Она тебя отшлифует для какой-нибудь дебютантки. Могу подать ей такую мысль прямо сейчас.
— Господи, к чему тебе это?
Гейбриел хитро улыбнулся:
— Потому что пока она будет занята одним грешником, то до меня у нее руки не дойдут. Ее утонченная внешность обманчива, Эйдриан. Эмма такая же своевольная, как ее братья.
У Эммы от волнения застучало в висках. С чего она взяла, что сможет превратить девчонку из низов в леди?
Подглядывали за спящим лордом Вулвертоном! А спал ли он?
— Харриет, в какое время вы совершили этот непростительный поступок? — задыхаясь, спросила Эмма.
Харриет повела худеньким плечиком.
— Как вы кончили нас сторожить и ушли…
— Я вас не сторожила. Лорд Вулвертон проснулся, когда вы к нему заявились? — раздраженно потребовала ответа Эмма.
— А что, не слышно было? Он так заорал, что стены чуть не рухнули.
— Леди Лайонс, отошлите ее обратно в трущобы, — посоветовала Лидия Поттер. — Мои родители будут очень недовольны, если узнают, что я общаюсь с такими, как она.
Харриет на это лишь ухмыльнулась:
— А большого коричневого паука под нос не хочешь получить, когда заснешь?
Эмма сжала руку Харриет:
— Ничего подобного ты не сделаешь. Пожалуйста, Харриет, веди себя прилично.
— Зря стараетесь. Ничего у вас не получится, и все это знают. Я плохо кончу и остальных испорчу. — Она произнесла это равнодушно и без всякого вызова, как будто давным-давно смирилась.
Эмма разрывалась на части. У нее были обязательства перед платными ученицами, она обещала родителям, что их дочери из неловких особ превратятся в обворожительных юных леди.
Но никто не хочет помогать попрошайкам и сиротам, покинутым и униженным. Неужели все они безнадежны? Разумеется, не все. И, разумеется, совестливая женщина не может спать спокойно, не сделав попытки им помочь.
Эмма отпустила руку Харриет.
— Я попробую еще раз. — Она взяла со стола учебник и продолжила урок: — Изобретение столовых приборов, таких как ложка, предшествовало появлению колеса.
— Черт! Кто бы догадался? Не все ли равно? — пробурчала Харриет.
Эмма не обратила внимания на то, что ее прервали.
— Кто-нибудь знает, что отличает джентльмена от — мне претит произносить это слово — деревенщины?
— Его предки? — радостно выкрикнула мисс Баттерфилд.
— Нет. Это умение пользоваться вилкой…
— Ничего себе! — фыркнула Харриет. — Такое и в голову не придет.
— …вместо ложки, — спокойно закончила Эмма. — Использование, вилки вместо ложки отличает джентльмена от человека более низкого происхождения. Осмелюсь заметить, что до сих пор на нашем просвещенном острове живут люди, которые не едят, а черпают еду, да и понятия не имеют о приличном поведении за столом. Харриет тоскливо смотрела на Эмму:
— Леди Лайонс, неужели вы взаправду думаете, что есть ложкой — самое страшное преступление? Я бы вам порассказала…
— Пожалуйста, не надо, — поспешила отказаться от подобной услуги Эмма и зажала пальцем дергающееся веко правого глаза. Голова готова была разорваться. — А сейчас, девочки, пора набросить шали, взять альбомы для рисования и пройти в сад. Я жду от вас рисунков с изображением чего-либо красивого, того, что вам понравится.
— Я знаю, что нарисует Харриет, — пробурчала мисс Баттерфилд.
Харриет презрительно фыркнула:
— А я знаю, что кое-кто тоже это нарисует. Съела?
— Харриет, иди наверх, — приказала Эмма. — Почитай книжку или… подремли.
— Чего?
— Ни в коем случае не смей снова побеспокоить лорда Вулвертона. Слышишь?
— Слышу-слышу.
— О Господи! — Шарлотта поспешно накинула плащ. — Я пойду вместе с девочками. Как бы Харриет опять что-нибудь не придумала.
— Понимаю, — вздохнула Эмма.
— Как ты намерена с ней поступить? Она неисправима.
— Я в этом не уверена.
— Я бы на твоем месте надрала ей уши.
— Поверь, я с трудом удерживаюсь. Да, я знаю, что все считают меня слегка ненормальной, раз я пытаюсь перевоспитать уличную девчонку. Вероятно, я действительно ненормальная.
— А я думаю, что, вероятно, ошибаются все, кроме тебя. — Шарлотта ласково улыбнулась Эмме. — Ты уже перевоспитала кое-кого из учениц.
— Мой успех очень скромный.
У Эммы было три случая, когда ее альтруизм увенчался успехом. Одна девушка стала умелой экономкой, ее сестра вышла замуж за судью, а третья уехала работать учительницей в Глостер и обвенчалась с аптекарем.
Никто не знал, как эти маленькие победы поднимали Эмме настроение.
Она сочла своим жизненным предназначением превратить Англию в прибежище для воспитанных, утонченных людей. И эта цель дала ей силы после свалившихся на нее почти одновременно несчастий — смерти брата, отца и мужа.
Возможно, ей была свойственна характерная для Боскаслов самонадеянность. Она верила в то, что обладает способностью усовершенствовать окружающих. По крайней мере, она в отличие от братьев направила бойцовский дух Боскаслов на пользу человечеству.
Но все это было до прошлой ночи.
Прошлая ночь… когда она доказала — правда, только себе, — что Эмма Боскасл не лучше, чем остальные члены ее скандальной семьи. Возможно, она из всех самая испорченная, а если это так, то в семье не останется никого, кто мог бы сделать ей выговор.
Эйдриан вытер насухо полотенцем гладкие скулы. Его камердинер Бонес мог бы побрить человека за минуту, а заодно и обезглавить. Это — полезное умение для подчиненного кондотьера и бывшего владельца похоронной конторы. Но подобный талант едва ли пригодится в добропорядочном английском
