Они ушли. А Биток присел поближе к Леприце, будто собака, жмущаяся к своему хозяину в дождь, в непогоду. Говорить, вроде, было не о чём. Но Биток придумал:

— На Базе загляни в хозчасть, командир. Анюта Акимова там работает, чёрненькая. Привет передай.

— Передам, сержант, — спокойно сказала Леприца.

— И неспех этих, с АСС поторопи, ладно?

— Не вибрируй, сержант, — осадила его Леприца. — Мы все умираем солдатами. Главное — выполнить приказ!

Заскрипел песок в разных направлениях, апоскамы возвращались почти одновременно — с пустыми мехами в руках и горящей верой в груди. Вскоре от берега пришёл Ретоп, осторожно прижимая к животу три раздутых меха.

Леприца приказала разгрузить Ретопа, а потом разделить содержимое полных мехов между пустыми. Биток почему-то не удивился, когда делёж прекратился не в связи с опорожнением первой тройки мехов, принесенных Ретопом, а по причине отсутствия пустых мехов как таковых. Потом она отправила своих апоскамов раздать полные мешки группам, сидящим около костров.

— У нас был приказ исследовать этот мир, — напомнил Биток. — Мы не выполнили его.

— Главная задача, сержант, вернуться и доложить, — спокойно поправила его Леприца.

Потом они молчали, пока не вернулись апоскамы. Только тогда Леприца спросила Битока:

— Брат мой, что ты сегодня будешь есть?

— Дичь, — устало сказал Биток. — Хочу фазана в ананасовом соусе, фаршированным грибами с анчоусами, гарнир — рис с яйцом, а ещё — салат «Столичный».

— С анчоусами?! — переспросила Леприца. — Эк тебя звездануло. А как по мне домашняя птица вкуснее. Так. Ну, посмотрим…

Она кивнула одному из апоскамов. Тот с готовностью развязал мех и вытряхнул на парусину с десяток отблёскивающих жестью металлических банок.

— Не стесняйтесь, друзья мои, — ободрила Леприца. — Саморазогревающиеся консервы. Тушёнка из курицы, гречка… Так. А тут у нас что?

В следующем меху был хлеб. Обычный армейский хлеб. Пахнущий плесенью и прогорклым сыром.

— Чай, кофе, капучино? — вновь обратилась Леприца к Битоку.

— Чинзано! — насмешливо ответил Биток.

Леприца кивнула апоскаму, всё ещё удерживающему нераспечатанный мех. Тот немедленно принялся разливать содержимое по кружкам.

— Только осторожнее, ребята, — предупредила Леприца. — Это не ваша перебродившая брюква…

— Спирт? — уточнил Биток, принюхавшись.

Кто-то у соседнего костра громко закашлялся. Раздался дружелюбный смех. Звуки сильных ударов по спине…

— Только не налегайте, — предостерегла своих апоскамов Леприца. — Думаю, нам этим пойлом ещё несколько раз вечеринку обнести придётся…

— Леприца — величайшая из достойных! — провозгласил Ретоп несколько минут спустя. — Ну, да, — спокойно откликнулась Леприца. — Наверное, именно поэтому один из вас ещё до утра меня предаст…

На третьи сутки карантина в два часа ночи Леприца поняла, что в герметичном боксе изолятора она не одна. Не ревела сирена, и не вспыхивали оранжевые проблесковые маяки, — сигнализация никак не отметила появление Битока. Вернулся кошмар, который, казалось, навеки остался в прошлом. — Карантин? — Губы Битока презрительно скривились. — Так-то экипаж отблагодарил тебя за сговорчивость? — Биток? — спросила она. Сержант знакомым движением пригладил роскошные волосы на месте фиолетовой плеши и красивой улыбкой обнажил белоснежные зубы: — Что? Не похож? — Славное личико, — улыбнулась Леприца. — Я вижу, наги за ценой не постояли.

— Награждают не наги, — напомнил Биток. — Смерты сами выбирают достойных.

Леприца отложила книгу и кивнула Битоку на койку напротив своей:

— Присаживайся.

— Спасибо, командир. — Койка скрипнула под весом его тела. — Что-то я не пойму, ночь тут у вас, что ли?

— Ночь по бортовому времени, — ответила Леприца. — Это имеет значение?

— Да как-то не привык по ночам кушать, — пожаловался Биток. — А у нас там полдень. Может, составишь компанию? В смысле пообедать?

— Почему нет? Разносолами, сам понимаешь, в карантине не балуют.

Биток вскочил, поставил тумбочку между койками и подошёл к лабораторному шкафу.

— Так. Пожалуй, это нам подойдёт…

Он принёс высокий фарфоровый кристаллизатор, поставил его перед Леприцей и вернулся к шкафу. Леприца не удержалась и приподняла крышку кристаллизатора: в лицо дохнуло паром и запахом печеной курицы.

— В ананасовом соусе, с грибами и анчоусами, — сказал Биток, возвращаясь на своё место.

В руках у него были колба с ярко-жёлтой жидкостью и два мерных четверть-литровых стакана. Сержант поставил посуду на тумбочку рядом с кристаллизатором, уверенно наполнил стаканы и отставил колбу в сторону. Леприца обратила внимание, что уровень жидкости в колбе не понизился.

— Приятного аппетита, — сказал Биток.

— И всё-таки, сержант, как ты?.. здесь?

— Той же дорожкой, лейтенант, — спокойно глядя ей в глаза, ответил Биток.

— Но мы уже двое суток в подпространстве, — заметила Леприца. — И у меня от достоинства — ничего, а ты, я вижу, вполне свеж…

— Это потому, что твоё достоинство от любви, а у меня оно от ненависти. Как я тебя предал, аборигены сложили два и два и сообразили: что я — это сатана и есть. Пришёл, значит, в их мир с рожей поганой, а чтобы отвлечь внимание, подвесил свой зуб на небе. Потом тебя околдовал, чтобы ты дворец царика порушила, а как ты в себя пришла — предал. Самым что ни на есть гнусным образом. Так что ненависть ко мне всепланетная, и посильнее любви к тебе будет…

— А почему так долго?

— Да всё из-за друга нашего, Корнелиуса. — Биток задумчиво поиграл стаканом, глядя, как жёлтая жидкость тягуче и неохотно пыталась поспевать за движениями стенок ёмкости. — Цитадель его и впрямь глубока, и узилищ много…

— И зачем он тебе был нужен?

— Так ить спор у нас с ним неоконченным вышел, командир. У кого фантазии крепче…

— И как? Он согласился с твоей победой?

Стакан в руках Битока замер.

— Не знаю, — неуверенно сказал сержант. — Ну, он так… кивнул головой.