Раненых выносили до полуночи. На «своих» и «чужих» не делили. Искалеченные, обожжённые, напуганные, они сидели на песке, тесно прижавшись друг к другу, будто надеясь в этом единстве обрести надежду и спасение. Побережье было густо освещено факелами. Сколько лодок нашли, столько и спустили на воду. В добровольцах недостатка не было. Биток принимал лодки, сортировал раненых. Покойников складывали отдельно. На западном берегу было темно. Что там делалось, было непонятно. Обычно ярко освещённые стены дворца сегодня были неразличимы. Теперь там что-то скудно мерцало: то ли фонари поисковых команд, то ли флуоресценция радиации… а может, и то, и другое. Леприца врачевала. Делала она это молча, механически и потому особенно страшно. Раненых было много. Леприца опускала руки на их дрожащие тела, смотрела в искажённые страхом и мукой лица. Иногда её руки останавливались на поверхности, иногда глубоко проходили внутрь. Бывало, что раненый начинал биться в судорогах, тогда какие-то люди наваливались на бедолагу, стараясь удержать его в неподвижности. Одна минута, две, двадцать… Леприца вынимала руки и, не оглядываясь и никак не реагируя на редкие слова благодарности, переходила к следующему.

Она устала.

Зыбкий, дрожащий огонь факелов, холод плачущей моросью ночи, темнота в глазах и нескончаемость предстоящей работы… Наверное, у неё начинался бред от переутомления.

В какой-то момент она ощутила себя на корабле.

«Лидор» уже был близок к границам системы. Тишина на палубе. Тишина в кубриках. Нет обычной музыки младшего техника, нет гомона команды в кают-компании… тишина, пустота и приглушённые светильники в переходах…

Из рубки управления вышел Клемент, автоматически кивнул Леприце и сделал несколько шагов по коридору. Потом остановился. Обернулся…

Леприца вздрогнула от его взгляда и очнулась на берегу.

Оказывается, её подвели к мертвецам.

Она хотел спросить: «Этих тоже?» Но вопрос был лишним. Если уж подвели…

Тогда она села рядом с ними на песок и сидела, пока мертвецы не поднялись и не разошлись с той же скупостью на благодарности, что и живые.

Потом к ней подошёл Биток. Ещё более грязный и усталый, чем она сама.

Два землянина сидели ночью на мокром песке плачущего мира.

— Я только что была на борту «Лидора», — тихо сказала Леприца.

Биток немного подумал и ответил:

— Холодно.

— Десанту не бывает холодно, — бесцветно возразила Леприца. — Десанту бывает свежо.

А потом без всякого перехода рассказала о своих наблюдениях:

— Я думаю, что всё дело в разуме этой планеты. Врождённая экстрасенсорика аборигенов высвобождается в момент триумфа одного из них, фокусируется на нём и прочно лепится к достойному. Так получается наг. Лиаифа говорил именно об этом. Нужды идти ко дворцу не было. Награждают не наги… Знаешь, они полагают меня богиней, и, пока они так думают, я богиня и есть.

— Может, тогда избавишь меня от этого? — предложил Биток, протягивая Леприце руки.

— Нет, — спокойно отказала Леприца. — У меня есть идея получше. Через сутки, максимум двое, «Лидор» перейдёт на гипердрайв. После этого я не смогу до него дотянуться.

— А сейчас можешь?

— Мне бы ещё самую малость силы, и я бы вернулась на корабль.

— Ты думаешь, они могут любить тебя больше, чем сейчас? — подумав, спросил Биток. — И от этого переизбытка ты вознесёшься и догонишь катер?

— Думаю, да. И ты мне в этом поможешь.

— Как?

— Ты предашь меня. Возьми лодку и плыви на ту сторону залива. Найди кого-нибудь из нагов. Не может быть, чтобы погибли все. Скажешь, что мы тут все перепились, приведёшь стражников. Возьмёте меня тихую и тёплую.

— Они мне не поверят.

— Поверят. У тебя есть мотив.

Биток молчал, глядя на тёмную гладь залива.

— Корнелиус изуродовал тебя, — напомнила Леприца. — А я тебе в помощи отказала. Попросишь, чтоб они освободили тебя от шерсти взамен на мою шкуру. Они поверят. А если и сам Корнелиус уцелел, то всё вообще пройдёт как по маслу.

— Если я найду Корнелиуса, можешь считать меня покойником… Я сдерживаться не буду. Как это он сказал: «что может быть хуже нереализованных безобразий»?

— «Фантазий», Биток. Он сказал «фантазий». Тебе придётся сдерживаться, сержант. Потому что я приказываю тебе сдерживаться.

Биток молчал. Тогда она сама продолжила:

— Меня схватят. Покричат, конечно, маленько помучают… народ меня возлюбит ещё крепче и… «разрешите подняться на борт, сэр»?

— А я?

— А ты останешься здесь, — жёстко сказала Леприца. — Так получилось. Сам видишь, какой расклад.

— Так, может, ты меня сперва перенесёшь? На корабль?

— Нет, Биток. Теперь мне многое открыто. Любви всей планеты не хватит, чтобы наг сумел кого-то телепортировать. Прогулки по воде и полёты по небу — пожалуйста. Но мгновенное перемещение — только для одного.

— Я понял, командир, — просто сказал Биток. — Но есть ещё одна проблема.

— Нет никакой проблемы, солдат, — уверенно возразила Леприца.

— Есть, — заупрямился Биток. — В этой пустыне я не вижу возможности для «перепоя»…

— Сейчас увидишь, — пообещала Леприца. — Смотри, они уже идут.

К ним неуверенно приближались несколько неясных в свете костров фигур.

— Достойная, — окликнул Леприцу голос из темноты. — Нас много, и мы хотим есть. Скамьи сколотили из лодок. Тебе нужно назвать тех, кто будет сидеть с тобой. Твои апоскамы исполнят распоряжения о том, где нам взять хлеб и воду…

— Вы будете моими апосками, друзья, — сильным голосом заявила Леприца, поднимаясь с песка. Биток заметил, что её кожа и одежда чисты и дышат свежестью. — И пусть огни не гаснут до восхода, я хочу, чтобы эту ночь навсегда запомнили те, кого вместе со мной убоялся дьявол!

Они быстрым шагом прошли к кострам. Одного взгляда для Битока было достаточно, чтобы понять — жгли лодки.

— Как тебя зовут, уважаемый? — обратилась Леприца к ближайшему неофиту.

— Ретоп, — склонился он в почтительном поклоне.

— Я хочу, Ретоп, чтобы моими апосками были десять человек, которые сейчас оказались ближе всего ко мне…

Тренированным взглядом Биток отметил множественное перемещение в полутьме. Но свалки не было. Видать, народ привык играть честно.

— Теперь, Ретоп, отведи меня и моего брата Битока на наши места, — сказала Леприца. — А апоскамы мои пусть пойдут от костра к костру, чтобы нести слово моё. И слово моё такое: все люди должны поделиться на группы по десять человек. Группы будут сидеть вокруг костра на скамьях, и подле них должно быть развёрнуто полотнище, на котором они смогут разложить еду. А еду мы найдём у берега. Ты, Ретоп, найди мне три меха. В один набери воду залива, в другой насыпь песок пустыни, третий же наполни камнями со дня моря…

В волосах Леприцы вновь ожили тоненькие змейки молний, хорошо заметные в ночной полутьме.

— Остальные апоскамы должны обойти костры вокруг меня и принести мне от каждой группы по три меха…