Вспыхнула маленькая голубая молния. Раздался громкий шорох, словно кто-то метнулся в сторону. И все стихло. В воздухе поплыл легкий запах корицы. Герард вернулся в палатку на свое место. В его снах этой ночью тоже пахло корицей и мелькали песчано-желтые силуэты — слишком быстро, так что он не мог ничего рассмотреть. Но это и не нужно. Каким-то образом он ощущал, что все в порядке, все как надо. Фред был рядом, и они занимались чем-то очень важным. Но Герард чувствовал, что у него особая задача. Он еще не знал точно — какая, но был уверен, что поймет это, когда придет время.

Это было неблагоразумно — забираться так глубоко в чащу, так близко к отрогам гор. Не только из-за пальментиров и других опасных созданий. А потому что предстоял долгий обратный путь. Возможно, слишком долгий. В любом случае, сложно придумать правдоподобное объяснение этой экспедиции, которое устроило бы Фирму. Концерн Мацушита наверняка будет недоволен тем, что они находились здесь, а чем чревато такое недовольство, на Оранже хорошо знали.

Герард с тревогой наблюдал за приемным отцом. А вот Фред, казалось, совсем не беспокоился. Он напоминал довольного сытого зверя, который мечтает только о том, чтобы вернуться в свое гнездо и немного вздремнуть. Они хотели собрать почки воздушных кораллов до того, как растения начнут впитывать воду. Но Фред, казалось, забыл об этом плане. Он больше не заговаривал о том, какую цену дает за почки Фирма. Но и о том, что Супермозг Мацушита категорически запрещал поселенцам заходить в лес после окончания охотничьего сезона, больше не было речи. И еще… Фред уже не отвечал на вопросы Герарда. Казалось, у него в голове включился какой-то компас, и теперь Кауфман следует его указаниям, ни на что не обращая внимания. Герард не понимал, что занимает и вдохновляет его приемного отца.

Когда он спрашивал, почему папоротники вымахали на высоту четыре-пять метров, а их слоевища потемнели, Фред говорил ему, что растения тоже проходят через метаморфоз. Во время дождевого сезона они не пользуются хлорофиллом, переключаясь на энергию атмосферного электричества. Однако после этих коротких объяснений Кауфман снова замолкал и продолжал свой путь, словно невозмутимый дух дождевого леса. Герарда это беспокоило все сильнее.

Внезапно Фред забормотал что-то под нос. Герард мог разобрать только отдельные слова: «помощь», «ранен», «привет». Без всякого предупреждения Фред изменил направление, и мальчик последовал за ним, как нитка за иголкой. Они перебрались через неглубокий ручей, который спустя несколько дней превратится в бурный поток, продрались через заросли туманных деревьев, почти бегом преодолели участок, заросший водорослями-пальмами, которые осыпали людей облаком спор.

На вершине холма сидел человек. Подойдя ближе, Герард узнал Джиламо. Одежда охотника была измазана кровью, лицо искажено от боли, он громко стонал. Кауфманы скоро поняли в чем дело: Ласка угодил в клейкую сеть, тонкие нити которой едва заметно поблескивали на земле. Обычно разорвать такие сети для человека не составляло труда, но эта была необыкновенно большой и прочной. Над ее плетением, вероятно, трудились тысячи червей-многоножек. Они так и кишели в лесной подстилке, словно маленькие голодные запятые и тире. Ждали, когда жертва умрет, и они смогут попировать без помех.

Фред вытащил свой вибронож и перерубил волокна. После чего они с Герардом вдвоем оттащили Джиламо прочь от алчущих его плоти тварей. Вообще, холодное оружие было в лесу гораздо полезнее, чем пистолеты и ружья.

— Они выследили нас с платформы, — пробормотал Ласка, — и напали. Использовали зонд для проб. Там были ножи. Длинные, острые, как косы. Они протыкали насквозь…

Фред не отвечал, он осматривал раны. Серьезно, но не смертельно. Лучше, чем могло быть. Ножи из харалужной стали в шестьдесят три слоя не наносят поверхностных ранений, если этого не хочет их владелец.

— Если бы они собирались тебя убить, — сказал Фред, — они бы так и сделали.

Но Джиламо его не слышал. Он взахлеб рассказывал о своем героическом бегстве от платформы. Герард слышал в школе, что обычно такие патрули использовали пушки, в особых случаях — ракеты. Смертоносное вооружение, которое стоило Фирме очень дорого. Одна использованная ракета обходилась Мацушита в такую сумму, на которую семья колонистов могла жить месяц. Естественно, такие расходы не радовали многочисленных бухгалтеров Фирмы и, вероятно, приводили в бешенство знаменитый Супермозг.

— Я бежал, наверное, несколько часов, — продолжал Джиламо. — Все глубже и глубже в лес. Они меня преследовали, потом отстали.

«По крайней мере, это объясняет, почему он нас догнал», — подумал Герард.

Фред содрогнулся от отвращения, как будто заметил нечто на редкость неаппетитное. Герард оглянулся. Ничего особенного. Однако внезапно у него возникло ощущение опасности. Не раздумывая, он вытащил нож. В лесу звериные инстинкты слишком часто спасали людям жизнь, чтобы их можно было игнорировать.

— Это было ошибкой — помогать тебе, — произнес Герард.

Взгляд Джиламо метнулся в сторону, и мальчик проследил его направление.

Ага.

Там, в густом подлеске, под склонившимися до земли ветвями прятался маленький прибор. Рация.

«Привет, Мацушита! Всегда рады встрече, дьявол тебя раздери!»

Герард осмотрелся. Ласка лежал перед ними — измученный и окровавленный, многоножки продолжали свои странствия в прелых листьях, рация мирно поблескивала в солнечных лучах, пробивавшихся сквозь облака. Такие приборы Фирма тоже использовала сравнительно редко. В густо наэлектризованной атмосфере Оранжа продукты нанотехнологий жили всего несколько часов. Значит, Накавага Исхитори где-то поблизости и, скорее всего, на пути сюда.

В воздухе сверкнула короткая вспышка. Это Фред бросил нож. Сейчас клинок торчал из японского прибора, еще чуть заметно дрожа. Герард даже не подозревал, что его приемный отец может быть таким быстрым и точным. Прибор что-то всхлипнул на прощание, выпустил белый дымок и затих. «Новейшая техника так чувствительна!» — мстительно подумал мальчик. Внезапно он понял все. Факты соединились с фактами. И то, что нож был сделан из стали в шестьдесят три слоя, которую очень часто использовала Фирма, казалось изысканной иронией.

— Хм, я не собирался этого делать. Я только подумал, что неплохо бы… — пробормотал Фред, сам изумленный своей реакцией.

Фирма использовала Джиламо как подсадную утку. Вольно или невольно, он должен был привести людей Мацушита прямо к ним. Накавага-сан был хитрым типом и не брезговал поступками, которые казались несовместимыми с честью самурая. Возможно, его лучше было бы назвать Накавага-кисама.

Многие сотрудники Фирмы во время охотничьего сезона долгое время проводили в лесу. Они не охотились на запретных животных, зато выслеживали поселенцев, поскольку те осмеливались нарушать приказы Мацушита. Самых удачливых отправляли на повышение — в другие миры. Такова была политика Фирмы. Ее сотрудники чтили руководство, как мать и отца, и были готовы ради него на любые преступления. Люди, заставившие Мацушита усомниться в их лояльности, выбывали сразу.

Накавага Исхитори — преданный сын Фирмы — выскочил из леса сразу же после того, как прибор испустил дух. Платформу он, вероятно, посадил где-то на открытой местности и не поленился топать сюда на своих двоих. Три нарушителя, оставшиеся в лесу после охотничьего сезона, — неплохой улов, ради него можно и прогуляться. Странно, что при нем не было телохранителей, но, возможно, они просто предпочитали не показываться до поры до времени.

Накавага больше не выступал важно и внушительно — он бежал. На лбу блестели капли пота. Из зарослей высокой травы-плети показались темно-коричневые блестящие тела — за японцем гналась стая звездных кошек. Герард подумал, что не завидует телохранителям: они, очевидно, до конца прикрывали своего шефа и пали на боевом посту. Окончить дни в желудке кошки, пусть даже звездной — печальная судьба.

Он выпустил очередь из автомата — лучшее охотничье оружие на Оранже: самонаводящиеся пули, искусственный интеллект. Шкуры зверей окрасились белыми брызгами — мутная субстанция, которая в этой фазе цикла заменяла им кровь, быстро сворачивалась в шарики и скатывалась на землю. Накавага добежал до охотников и остановился, переводя дыхание. Он покосился на оружие Герарда, но, видимо, решил не