изучающий пациента.

— А что мы сделали, Олег Иванович.?

— Мне плохо… помогите, — жалобно проговорил Савченко.

— Да перестаньте. Этот — слабенький. Вот второй, которого мы ищем, — тот да! С ним можно дела делать. Ничего-ничего, жить будете, в отличие от вашего объекта — Шлыкова.

Чуров широко улыбнулся и напялил беспомощному Савченко на голову картонную размалеванную корону.

Подойдя к забору Захаровых, Сергей окликнул Зинку:

— Ну, как хозяин?

Та охотно отвлеклась от прополки грядок.

— С утра даже за пивом не пошел, — с благоговением проговорила она. — Это что же, теперь он совсем пить не будет?

— Пару недель точно не сможет. А дальше от вас зависит.

— Он сейчас с машиной возится. Говорит, ездить буду.

— Машина-то на ходу?

— Ой, да лучше б он ее продал, — отмахнулась Зинка.

Гордин на секунду задумался.

— А сколько запросите?

— Кому оно надо? — отмахнулась Зинка. — Ей годов больше, чем мне. Да вы поговорите сами.

Сергей нашел Петьку под навесом. Он лежал под «Волгой», что-то насвистывая. Рядом на тумбочке — банка молока и белый хлеб.

— Ну, как аппарат? — Гордин похлопал по капоту. — Ездить может?

— А куда он денется? — ответил Петька, не вылезая из-под машины. — Радиатор вот только подпаять…

— А что если я твою «Волгу» куплю?

Захаров тут же выглянул, озадаченно посмотрел на Гордина.

— Это как?

— За деньги, — пожал плечами Гордин.

— Да я вообще-то не собирался… — Петька принялся ожесточенно чесать затылок. — Слышь, нет, продать не могу. Хороших денег за нее не получить, а где я тогда новую возьму? Может, тебе чего надо — я отвезу.

— Да надо… в общем, покататься день-другой.

Захаров налил себя молока, подумал немного.

— Давай так… Я тебе ее даю, с ключами. Через день-другой, когда радиатор заделаю. Ты и катайся. А потом пригонишь обратно. Заодно расскажешь, где чего у ней скрипит.

— А если не успею пригнать, а оставлю в другом месте — согласен? — спросил Сергей.

— Каком это месте?

— Тут ведь железная дорога где-то рядом…

— Кремневка, там станция узловая, — кивнул Петька. — Тридцать верст.

— Вот там и оставлю.

— Договорились, — Захаров приподнял стакан с молоком. — Будем здоровы.

— А это за беспокойство, — Гордин протянул Захарову купюру.

— Да не надо… А ладно, давай на бензин…

Выйдя из двора Захарова, Сергей увидел, что с противоположной стороны улицы ему машет Васильевна.

— Эй, слышь чего! — крикнула она. — Тут опять спрашивали тебя.

— Говорите всем: пусть после обеда в больницу приходят.

— То не наши, — Васильевна многозначительно прищурилась. — Чужие…

Гордин так и застыл на месте. Невольно посмотрел по сторонам. Потом медленно подошел к Васильевне.

— Какие чужие? — осторожно спросил он.

— Уж не знаю, а сразу видать — не наши. На автостанции подошли. Говорят, друга потеряли. Мол, не проходил ли кто…

— Так это разве про меня?

— Не знаю… Только, кроме тебя, тут заезжих давно не было, — теперь она смотрела на Гордина даже с некоторым подозрением.

— И что вы им сказали? — поинтересовался он.

Васильевна усмехнулась.

— А что говорить? Вон, рыбаков приезжих целый берег сидит. Я их к ним отправила. Пускай ищут.

Гордин сдержанно кивнул, ничего не ответив. Он прошел мимо Васильевны во двор. Затем в свой сарайчик.

Там сел на табуретку, переводя дух. Затем поднял доску в полу, достал из-под нее пакет, вытащил папку с документами. Подержал в руках, не решаясь, но все же открыл.

Воспоминания обрушились, как ледяной дождь. Каждый листочек, каждая фотография, рентгенограмма, справка — все действовало подобно уколам боли.

Среди фотографий Гордин увидел и свою — бледный, коротко стриженный юнец с мешками под глазами, с забинтованной рукой выше локтя.

Гордин невольно нащупал шрам под рукавом. Вложил папку обратно в пакет, тщательно завернул.

Решение пришло быстро и почти не вызвало сомнений.

Улица перед библиотекой была пустынной, не считая девчонку и парня, который возился с заглохшим мотоциклом. Гордин не сразу узнал в них Жеку и Морошку. Понял, лишь когда услышал знакомый голос:

— Заводи, ёперный театр! Долго стоять-то? Говорила, пешком надо!

Он хотел было пройти мимо, но вдруг обратил внимание на распущенные волосы Морошки. Русые, чуть ниже плеч — совсем как у Лены.

Подумав, Гордин направился прямиком к Жеке. Тот, заметив его, оставил свой мотоцикл, даже отступил на пару шагов, глядя исподлобья.

— Привет, — сказал Гордин. — Как мать?

— Чо мать? Болеет! — Жека был неприветлив.

Гордин достал небольшую стопку 500-рублевок и протянул одну бумажку Жеке. Тот недоверчиво взял, переглянувшись с Морошкой.

Затем Гордин протянул и вторую купюру, введя Жеку в полное замешательство.

— На лечение, — сказал он. — Думаю попросить тебя кое о чем. Заработать хочешь?

— А чего надо-то? — буркнул Жека.

— Да всего ничего. На мотоцикле прокатиться.

Морошка расхохоталась.

— Ёперный театр! Да хоть вокруг света!

Оксана сидела за библиотечной стойкой, листая какой-то альбом с репродукциями старинных картин.

— Что читаете? — с порога улыбнулся Гордин.

Оксана улыбнулась в ответ и показала обложку.

— Голландцы. Освежаю память: осенью в институт возвращаться. Если получится.

— У вас все получится, — убежденно проговорил Сергей. — А нельзя ли вас кое о чем попросить?

— Меня? — удивилась Оксана. — У нас тут медицинских книг нет почти.