Дно снова исчезло, но вода оставалась прозрачной. Она странно и тревожно мерцала, когда по ее поверхности пробегал луч прожектора.

Прожектора наверху работали столь мощно, что я невольно вспомнил о тральщиках, работающих в северном горле пролива. Не знаю, что они там делали, военным морякам всегда есть чем заняться, но их прожектора действительно могли иллюминировать весь пролив.

Я взял чуть восточнее и пошел на погружение.

Снова дно.

Бурые камни, морские звезды, бурый ил, дымящийся при прикосновении, – все здесь было бурое, колеблющееся, неопределенное. А вот водоросли, напротив, отдавали чернью. По иным будто огонь прошел, кое-где обрывки черных стеблей устилали все неровности дна.

Прямо перед собой я увидел светлый пластиковый шар, легко качнувшийся от моих движений. Груз на тросике явно служил для уравновешивания силы отталкивания, но именно грузик застрял в камнях, сделав неведомый мне прибор пленником пролива. Возможно, прибор был потерян лабораторией Гардера, меня он не заинтересовал. Я просто взглянул на компас и взял еще восточнее. Я не боялся сбиться с пути, но мне хотелось как можно точнее выйти к скалистому мысу, отделяющему лабораторию Гардера от городка Лэн.

Я нырнул еще глубже.

Заложило уши.

Метров двадцать, не меньше. Но эта глубина была вовсе не предельной. Я смутно различил гигантский каменный козырек, нависший уже над настоящей бездной. Луч фонаря падал во мглу, не встречая никаких препятствий. Неэкономично работать на таких глубинах, слишком быстро расходуется воздух, я совсем уже собрался всплывать наверх, когда рядом обрисовался наклонный силуэт.

Мачта!

Металлическая, обросшая ракушками, она росла прямо снизу, печальная, как все, украденное у людей морем. Само судно лежало на козырьке – ржавая посудина, растасканная наполовину штормами и течениями.

Еще один шторм, подумал я, и это корыто будет снесено вниз, к ужасу донных обитателей. И туда же, в пучину, смоет черную лужу, подтопившую ржавую кору развалины. Мазут?.. Вряд ли… Сырая нефть?.. Да ну. Нефть бы всплыла…

Я повел лучом фонаря.

На том же каменном козырьке, метрах в пятнадцати от ржавого остова, лежал на борту широкий бронетанкер, один из тех, что используются при спецперевозках. Выглядел он как новенький – ни пробоин, ни вмятин, ни царапин. Даже стекла высокой рубки уцелели. Казалось, кто-то сейчас протрет стекло изнутри ветошью. И четко, удивительно четко выделялся на борту номер. 

V-30. 

Серия «Волонтер».

Я усмехнулся. А где остальные двадцать девять? И как сюда попал этот волонтер? 

Ладно.

Я не хотел терять время.

Толчок.

Еще толчок.

Я медленно приближался к острову.

С высокого мыса бил луч прожектора, раскаленный добела, но пляж терялся во мгле. Кажется, на острове Лэн экономили электроэнергию.

Спрятав акваланг в полузатопленной приливом пещере, я натянул майку и шорты – типичный турист, обалдевший от скуки и тайных страхов. Именно так я и должен был выглядеть, Джек хорошо меня проинструктировал.

Держась в тени скал, я выбрался краем пляжа на темную ночную набережную. Сразу за ней начинался парк.

Нырнув в кусты, я зарылся во влажную листву.

Орали цикады. Майка мгновенно взмокла от пота. Я знал, где-то передо мной должна торчать из-за деревьев стена пансионата «Дейнти», но ничего не видел. Хороший, надежный пансионат, мне хотелось поскорее оказаться в его стенах. Мадам Дегри держала сейчас лишь двух гостей – Джека Паннера (Джека Берримена) и Эла Хуттона (то есть меня). Эл Хуттон болтлив, это я тоже знал. Эл Хуттон многих знал в городе, но благодаря телефону. Кое с кем он был даже на ты, но тоже благодаря телефону. Условности зыбки. Если жизнь поставлена с ног на голову, если ты заперт в крошечном городе, если любая встреча попросту опасна, условности быстро теряют силу. Можешь набрать любой номер, с тобой поговорят. Ведь ты не дышишь на своего собеседника, даже не притрагиваешься к нему. Телефон удобен, он надежен. Если Хуттон и встречался с кем-то, то, наверное, только с помощником Джека, неким Кирком Отисом. По отчетам Джека я знал о нем – Отис, кажется, спивается. Если уже не спился. Уж я постараюсь, чтобы он узнал меня. Хуттона, конечно. Не Миллера.

Ладно.

Нам с Джеком не надо известности. Мы, может быть, самые незаметные граждане этой страны. Нас никто не должен знать, шеф строго следит за этим. Наша безликость – главная ценность Консультации.

Я лежал на теплой влажной листве, дивясь, как ее много. Я внимательно присматривался и прислушивался к темной узкой улочке, которую мне предстояло пересечь.

Цикады, душная мгла…

Когда-то остров Лэн кипел в рекламных огнях – самое выгодное вложение капитала на острове: сейчас тьму взрывали лишь береговые прожекторы.

Всего лишь перебежать улицу.

Я никак не мог на это решиться.

Ну вот не мог, и все. Что-то меня останавливало.

Влажная теплая листва, звон цикад. Ни шагов, ни дальнего голоса, ни проблеска света в окнах. Я наконец разглядел стену, углом выходящую из-за пальм, но не было никакого желания пересечь узкую улицу. Каких-то десять шагов…

Пора, сказал я себе.

Но опять не встал, лежал, зарывшись в листву.

Хотелось курить. Хотелось есть. Хотелось принять душ. Я был полон желаний. Джек рядом. Он мог накормить меня и угостить сигаретой. Он мог приказать вернуться на материк, а мог приказать поджечь