пальцами по его шерсти, вглядываясь при свете лампы, но, похоже, у него не было никакого выключателя.

— Проснись, — наудачу шепнула она и тут же укорила себя за глупость, осознав, что сказала это на сусу. — Reveille-toi.

Глаза игрушки не были закрыты, но тут они вдруг ожили и задвигались.

— Привет еще раз, — громко произнес зверек. — Где мы, в школе?

— В школе? Нет, это туалет возле моего дома. Ты не мог бы говорить помедленнее и немного потише, пожалуйста?

— А, ты вернулась домой на ланч? — Игрушка заговорила тише, но не так, как если бы понизила голос, а словно он вдруг зазвучал откуда-то издалека. — Однако уже второй час. У тебя будут большие неприятности. Тебе лучше поспешить обратно в школу, и как можно скорее. Меня можешь оставить дома — приносить меня в школу запрещено правилами.

— Месье, вы ошибаетесь. В Калифорнии, может быть, действительно уже за полдень, но тут другой часовой пояс. И я все равно не хожу в школу.

— Ты должна ходить в школу, — обвиняюще произнесла машина. — Ты ведь еще не взрослая. Я умею различать такие вещи. — Ей показалось или зверюшка действительно недовольно поджала губы? Право же, ничего милее и представить невозможно! — Тебе ведь около пятнадцати, верно?

— Мне шестнадцать. Но здесь все не так, как в Калифорнии. У нас не все богачи. У моей семьи нет денег, чтобы платить за школу, а если бы они и были, то учиться послали бы брата, а не меня.

— А-а, понимаю. — Существо очаровательно склонило пурпурную головку. — Но тем не менее ты должна ходить в школу. Когда я вернусь в Калифорнию, то уже не смогу тебе напомнить, но ты все равно не вправе забывать об этом.

— Bon, мы еще поговорим на эту тему. У меня нет денег, чтобы отправить тебя обратно в Америку, так что, скорее всего, ты пробудешь здесь довольно долго…

— Петопия возместит тебе все расходы по пересылке… в разумных пределах.

— Петопия? А что это?

— Это мир, который создали Джейбимэллорм и Тайборхора, — иностранные имена и фамилии слились для девушки воедино, — в гараже у Джейби, когда они в огромных количествах поедали кимчи и пиццу с колбасой. Это простенькая игра с низким разрешением; в ней ты играешь за своего петопийца. Своего собственного симпатичного петопийца ты можешь приобрести в… прошу прощения, я не ловлю здесь беспроводного сигнала и поэтому не могу сообщить, в каких местных магазинах продаются петопийцы.

Мина не знала, что такое кимчи, или пицца с колбасой, или низкое разрешение, но общий смысл уловила.

— Так ты петопиец?

— Совершенно верно. Меня зовут Джелли. — Назвав свое имя, существо внезапно переключилось на американский акцент.

— Значит, мне не нужен магазин — у меня ведь уже есть свой петопиец.

Существо подумало.

— Но ты не мой зарегистрированный пользователь. К тому же ты используешь меня офлайн, так что я сейчас работаю в деморежиме. Пока ты не войдешь в Сеть и не введешь правильный пароль, ты не сможешь подключиться ко всем возможностям постоянной виртуальной реальности Петопии.

— Постоянной…

— …виртуальной реальности. К миру Петопии.

— То есть… ты у меня, но я не твой владелец? А Петопия — это такая игра в воображаемую страну для детишек богачей?

— Петопия — это не какой-нибудь Webfrenz, — отозвалась машина, превосходно имитируя презрение. — Наша возрастная категория старше. — Ее интонация замечательно передавала нужное ощущение: «Ты и я, Мина и Джелли, мы в чем-то похожи, правда ведь? Мы не то что вся эта глупая малышня». Интересно, это какой-то американский программист прописал ей такую реакцию, как сценарий игры? — И для того чтобы стать одним из петопийских владельцев, не нужно быть богатым. Базовый комплект можно приобрести всего лишь за пятьдесят долларов в месяц.

Пятьдесят долларов — это сколько? Доллар нынче стоит что-то около тридцати или сорока евроцентов, так? А евро… Боже милосердный, и они способны тратить такие деньги на детскую игру? И это только за «базовый комплект»! Очевидно, даже их воображаемый мир был поделен между богатыми и бедными.

Вернувшись в дом, она небрежно вынула Джелли из сумки.

— Что это? — требовательно спросил Рафаэль.

— Что — это?

— Твое чучело.

— О, не беспокойся, это всего лишь Джелли. Вряд ли он тебе понравится. Он малость староват для твоей… возрастной категории.

Она не была уверена, что правильно употребила здесь заковыристое французское выражение, но вряд ли Рафаэлю мог быть известен лучший вариант.

Ознакомившись со списком ежедневных обязанностей Рафаэля и удостоверившись, что он подтвержден авторитетом их матери, Джелли счел своим прямым долгом добиться его исполнения. Мина-то всего лишь слабо надеялась, что сможет использовать машинку как шпиона — такого, которого Рафаэль будет терпеть, потому что это игрушка. Однако Джелли каким-то мистическим путем умудрялся заставить мальчика повиноваться, хоть и был слишком мал, чтобы его побить. Боясь разрушить заклинание, Мина не спрашивала, как у него это получается, но когда она вечером приходила домой, большие пластмассовые бутыли для воды были всегда полны, дом чисто выметен, а Рафаэль с Джелли играли в шахматы при таком скудном освещении, что им, должно быть, приходилось держать расположение фигур в уме. Рафаэль взял машинку под свое крыло. По-видимому, он стал более-менее своим человеком в интернет-кафе, выполняя для них мелкие поручения, так что ему позволяли каждое утро перезаряжать там аккумуляторы Джелли. Мина начала подозревать, что они еще и давали ему немного денег, но он никогда в этом не признавался.

Лишь по воле случая она выяснила, как все обстоит на самом деле. Была среда, и Баба не было дома уже две ночи. Нга, разумеется, беспокоилась — наверное, так же люди беспокоятся о том, что козел перепрыгнул через изгородь и может попортить огород соседей, — но что она могла сделать? Ей надо было каждый день убираться в комнатах в «Новотеле», а по вечерам она ходила продавать туалетную бумагу на автобусной остановке. Она попросила Мину зайти в обеденный перерыв на рынок, купить арахиса и помидоров для соуса, если цена будет подходящая. Шел дождь, и было адски жарко. Мина прошлепала по дымящимся, пропитанным вонючими испарениями улицам, вышла на рынок — и обнаружила Рафаэля с большой сумкой через плечо, выходящего из микроавтобуса.

Из микроавтобуса!

Он уселся за металлический столик под навесом кафе на краю небольшой рыночной площади. В столешнице была вырезана едва видная с этого расстояния сетка шахматной доски; клетки настолько выцвели, что было уже невозможно отличить черные от белых. Рафаэль небрежно облокотился на оградку вокруг столиков — было видно, что это ему не впервой. Проходившая мимо женщина задела его руку бурой курицей, которую несла, держа за ноги. Она извинилась, он ответил ей смехом. Хотя она и была старше, он встретил ее взгляд с откровенностью пьяного солдата на пропускном пункте в полуночный час.

Мина двинулась дальше и купила арахис, поскольку обязанности оставались обязанностями, и торговалась еще более агрессивно из-за ярости, клокотавшей в ее сердце. Продавец помидоров, впрочем, оказался безнадежен: он не соглашался сбавить цену ниже семнадцати тысяч франков за килограмм, что было чистым грабительством, какими бы свежими они ни были. И все это время она краем глаза следила за Рафаэлем. Вот к его столику подошел преуспевающий с виду толстяк с лысой головой, похожей на пушечное ядро. У него, наверное, полиомиелит, поэтому он ходит с палочкой. Он пытался сделать вид, будто ему все равно, выиграет он или нет, но всякому было понятно, что это напускное, хотя бы по усилиям, с какими он передвигался, чтобы подтащить к столику свое жирное тело на тоненьких ногах.