Бройля, создаваемых объектами, существенно более крупными.

В этот момент в его глазах появился блеск, которому позавидовал бы любой фанатик.

— Один прибор, Эми, объединяет в себе устройство для измерения гравитационных волн, существенно превосходящее LIGO[4], и средства обнаружения колебаний, вернее — последствий колебаний, до недавнего времени считавшихся бесконечно малыми, слишком малыми, чтобы их рассматривали на практике!

Заканчивать такое странное предложение восклицательным знаком как-то нелепо, но этот восклицательный знак четко слышался в его голосе.

В общем, я так и не набралась смелости, чтобы попросить его перевести это на английский язык, но мне хватило нахальства спросить о практическом применении подобной штуки. Сперва он прочитал мне увлекательную лекцию о чисто научных исследованиях, после чего неохотно признался, что машинное время можно разбазаривать и на всякие глупости, не связанные с ее прямым назначением: на поиск находящихся под землей радиоактивных материалов или обнаружение приближающихся землетрясений путем измерения подземного давления. Потом он добавил, что ДГГ может даже обнаружить котенка, свалившегося в колодец, — по крайней мере до тех пор, пока зверек будет барахтаться в воде. Для того чтобы отделить вибрацию котенка от общей вибрации колодца, потребуется, конечно, анализ специфичных для котов колебаний.

Вот и вся наша пятерка завсегдатаев. На моем рабочем столе только что ожил виджет с кукушкой, так что мне пора отложить все это и отправляться в постель. Ожидается длинный день. Завтра нас ждет встреча с «Литературными львами» и их последователями, надеющимися, что их потреплют по гриве. И поскольку люди в писательском клубе не так далеки от жизни, как члены «Гильдии фэнтези», я должна подготовиться к тому, что меня, возможно, ожидает контрабандная выпивка. В общем, спящей красавице уподобляться не стоит, а подремать все-таки надо. Спокойной ночи, мой дорогой кто-бы-там-ни-было.

…Видите, как я упомянула здесь этот виджет? Дала читателю зацепку, будто на самом деле рассказ — электронный дневник, блог, который я веду на компьютере. Хотела бы я, чтобы именно так все и было. И если бы я только могла лечь в постель. Скоро, наверное, вырублюсь от усталости. Последнее время это происходит все чаще и чаще — думаю, ничего хорошего это мне не сулит…

Облом. Я просидела со «Львами» до полуночи и потому здорово измоталась.

…Есть у меня подозрение, что я действительно не спала после полуночи, но, поскольку кругом кромешная тьма, а я не могу ни посмотреть на часы, ни двинуть рукой, на которую они надеты, ни даже включить подсветку, что тут скажешь наверняка?

Чтоб вы знали: мне не нравится переход к этой части истории. И я начинаю понимать, почему многие писатели так не любят повествование от первого лица. Слишком легко переборщить с комментариями. Может, мне следовало начать от третьего лица или сделать свои замечания более красочными, используя формат блогов? Вставить смайлики? Нет, десять к одному, что редакторы и так завалены историями из блогов, а я не хотела бы… эй! Почему я говорю так, будто этот текст когда-нибудь попадет к редактору? Кажется, у меня заходят шарики за ролики. Не будем об этом. Ладно, следующий эпизод имел место в действительности, но вряд ли это произошло прошлой ночью. Прошлой ночью вообще ничего хорошего не произошло — если это вообще была ночь…

Когда собрание уже подходило к концу, один из начинающих авторов попросил Джеральда, самоуверенного и известного «Льва», рассказать о самых грубых писательских промахах. Сначала я слушала вполуха — Джеральд перечислял то, о чем мы и так слышали раз в две недели, ошибки настолько стандартные, что у них уже появились собственные имена. Вроде «я страдал ради искусства, теперь ваш черед» — что означает заполнить повествование кучей не относящегося к делу мусора просто потому, что вы потрудились провести некоторые исследования и теперь вам хочется повыпендриваться.

Потом, однако, Джеральд сошел с накатанных рельсов и взялся за свою личную коллекцию. Я начала прислушиваться, когда он упомянул «кабельный синдром». Определение: слишком активные попытки связать повествование с темой посредством образов или каламбуров. Фраза казалась мне довольно абстрактной до тех пор, пока он не начал приводить примеры:

— Возьмем любую программу кабельного телевидения. Посмотрим на доктора, пытающегося купить дом, и услышим высказывания вроде «выдаст ли он на этот дом санитарный патент?» или «чихать он хотел на первый взнос».

…Кстати, если бы я работала над текстом всерьез, пришлось бы подчистить начало и избавиться от океанических эпитетов. Я использовала их — сейчас буду хвастаться — лишь для эскиза. Впрочем, море — важная часть картины, которую я пытаюсь изобразить, так что постараюсь не выкинуть случайно чего- нибудь ценного.

Джеральд говорит, что всякий рассказ нужно начинать с приманки, какого-нибудь действия или загадки, чтобы увлечь читателя. Так что мне, возможно, стоило начать так: «Во вторник утром, когда Листательница собралась открывать магазин, она увидела огромную рыбину, бьющуюся на ступеньках».

…О боже, вот я и пополнила ряды неудачников. Эта фраза не дает толком ощутить атмосферу таинственности, и к тому же она не соответствует истине. Рыба оказалась не такой уж большой, на ступеньках возникла уже после того, как мы открылись, и нашла ее Дасти. Думаю, это даже не увлекает, хотя странно, конечно, что рыбка выбралась покувыркаться на бетоне. Мы живем рядом с океаном, а не на его поверхности. А, к черту, я не планировала менять рассказ во время чтения, но почему бы не поместить это вступление прямо сюда, с некоторыми изменениями?…

Во вторник утром, два часа спустя после открытия, Дасти, пришедшая самой последней из всех завсегдатаев, нашла на ступеньках живую рыбу.

Конечно, она подумала лишь о том, что через нее придется переступить, а не о том, как эта рыба вообще здесь очутилась. Естественно, она не замедлила сообщить обо всем нам, стоило ей только переступить через порог и начать очередной сеанс своих утренних стенаний. Восседавшая на диване Тара — наш водный гуру — услышала ее жалобу и отправилась посмотреть, оставив костыли, чтобы никто не занял ее место. Мы с Листательницей решили присоединиться.

Меня удивило проворство, с которым Тара наклонилась к нашему чешуйчатому посетителю — широкому, плоскому, почти полуметровой длины.

— Limanda aspera, — пробормотала Тара. — Желтоперая камбала. Странно…

— Еще бы, — подхватила я. — Обычно за утренними круассанами приплывает рыба-молот.

— Что тут странного? — спросила Листательница, когда мы посмотрели на нее. — Я имею в виду, что странного в ее биологическом виде, черт возьми?

Моя начальница редко сердилась, и мне стало любопытно, что же ее так взволновало.

Тара указала в сторону океана.

— Вдоль побережья тянутся километры мертвой зоны. Кислорода там недостаточно для скорпеновых. Поэтому, — она посмотрела на меня своими изумрудными глазами, — я считаю, что в твоей истории об акуле-сладкоежке есть лишь, скажем так, крошечная капелька истины.

Мы обе улыбнулись.

…Так, по крайней мере, должна была высказаться Тара. На самом деле она сказала: «Акулы предпочитают мясо, дорогая». Проклятье, я только что вспомнила о жемчужине мудрости, которую как-то обронил Джеральд. Он сказал, что рыбы или птицы, появляющиеся в неожиданных местах, стали почти неизбежным атрибутом юмористической научной фантастики или фэнтези. А я не хочу превращать свой рассказ в шутку. Увы, мне не удастся избавиться от своего морского товарища, потому что все произошло именно так, пусть в реальности он и был доставлен мертвым.

Кстати, вы уже успели поймать меня на лжи? Правильно, я пока лишь слегка приукрасила факты, хотя на самом деле Тара предположила еще, что камбала выпала из грузовика, после чего какая-нибудь дворняжка подобрала ее и доставила нам. Но где же тут магия? Вернемся к фантастике!..

На улицу вышел Эйбрахам. Бросив всего один взгляд на создание, которое уже едва трепыхалось, он побелел.

— Это то, о чем я думаю? — спросил он, тяжело дыша.

— Рискну предположить, что это рыба, — ответила я.

— Я хотел сказать, что у нас… у нас же не водится камбала. Тара?