— Вот, значит, что вы обо мне думаете. Рэндалл… Можно по имени? Признаю, кое-какие деньги достались моей скромной персоне, но это сущая малость. Если угодно, представлю баланс. Поверьте, поступающие на счет треста деньги большей частью используются строго по назначению. Вы даже не представляете себе, сколь узок наш финансовый ручеек. Трест закрылся бы еще лет десять назад, если бы я… не принял меры. Поступи я иначе, это и было бы подлинным преступлением! Каждый упущенный год означал бы дальнейшую деградацию литературной традиции. Вам известно, на какой дрянной бумаге в старину печаталась «пульпа»? Растрескиваются, облезают переплеты, истлевают страницы, книга разваливается на куски. Чудо, что до наших дней дожили отдельные экземпляры. Джонг, Яновиц, Рот, Апдайк… вся так называемая большая литература давно оцифрована. А Брэкет? Дж. Т.Басс? Гамильтон? Эти авторы точно так же заслуживают памяти, но их труды гниют на чердаках, в подвалах и чуланах. И что будет, когда рассыплется прахом последний томик? Величайшее достижение культуры исчезнет навсегда, оставив человечество нищим. Нет, Рэндалл, пусть мои методы и покажутся кому-то сомнительными, но намерения чистейшие, уж поверье. Ваша смерть не напрасна!

Дитмар говорил искренне и с жаром, и это оказалось так не похоже на то, чего я ожидал, что у меня не нашлось слов. Я перевел взгляд на Мэтью, затем обратно на своего убийцу. Гнев и жажда возмездия испарялись. Стало ясно: передо мной не злодей, но безумец.

— Мэтью, не смогу, — сказал я. — Это же натуральный псих. Давай позовем лейтенанта Перуска и покончим с этим.

— Это я-то псих?! — возмутился Дитмар. — А если и так, все равно я горжусь тем, что делаю. И вы, Рэндалл, гордились бы, если бы знали, на что пошли ваши деньги. Вот, взгляните, — подал он листок, — по моим сведениям, в Огайо есть редкая книга Лейнстера, а в Джексонвилле, по слухам, у кого-то сохранился ранний Диш. Завещанных вами средств хватит, чтобы эти шедевры достались тресту и с нашей помощью пополнили литературное наследие человеческой цивилизации. Дело не из легких и дешевых, и без вас, Рэндалл, мы бы не справились. Вы только прислушайтесь к себе: неужели не испытываете гордости?

— Ничего, кроме усталости, — ответил я. — Мэтью, не в службу, а в дружбу, позвони лейтенанту.

— Нет, сэр.

— Спасибо, Мэтью… Что ты сказал?

— Нет, сэр.

— Значит, я не ослышался. А почему нет?

— Я не считаю, что арест мистера Дитмара — это лучший выход.

— Мэтью, но ведь совершенно ясно, что он… не может нести ответственность. Я пришел не для того, чтобы стать убийцей.

Подчеркивая эти слова, я махнул «дерринжером» в сторону Дитмара. Мэтью выбросил руку, поймал мою кисть и заставил нажать на спуск.

— Простите, сэр, — сказал он.

Пистолет рявкнул, запустилась программа. Взорвался мой мир.

Помню свое путешествие — безумный вихрь, полный звуков и диких картин, но ничего, имеющего смысл.

Наконец вернулись чувства, и были они заключены в человеческую оболочку.

Я сидел в кресле с откидывающейся спинкой: удобная штуковина, у самого при жизни была такая. Автоматические подлокотники массировали мне руки, ноги и среднюю часть туловища — когда ты в Сети, полезно, чтобы мышцы пребывали в тонусе. Я вынул из гнезд в животе шланг питания и санитарную трубку, и тут в голове зазвучал строгий голос:

— У вас тридцать секунд для безопасного выхода из Сети. Двадцать девять. Двадцать восемь. Двадцать семь…

Я торопливо отсоединил кабель от порта в черепе. Неуклюже встал и обнаружил перемены в телосложении — теперь я поплотнее, но чуть ниже ростом.

Квартира Дитмара состояла из единственной комнаты, обычное жилище для того, кто большую часть жизни проводит в цифре. Заваленное бумажными книгами от пола до потолка. Пахнет плесенью, пылью и гниющей бумагой.

Я взял наугад книжку и раскрыл. Как ни осторожничал, страницы рассыпались.

И тут зазвонил телефон. Я ответил и тотчас увидел перед собой бесстрастное лицо Мэтью.

— Как дела, сэр?

— Благодарю, неплохо. Слегка мутит, но этого следовало ожидать. А вот удивлен я вовсе не слегка. Даже не удивлен — потрясен. Мэтью, скажи — почему?

— Вы о чем, сэр?

— Я намеревался выдать Дитмара полиции, но ты вырвал решение из моих рук. Зачем?

— На то были серьезные причины, сэр. Точнее, их было три. Первая: я считаю безумие дурным тоном. Это некультурно и невежливо. Психическая неадекватность не кажется мне достаточным оправданием для плохого поведения.

— А вторая?

— Вторая причина, сэр, в том, что я всегда служил вам и служу сейчас. Если бы я позволил Дитмару и дальше жить за ваш счет, это означало бы неисполнение профессионального долга.

— Ясно. Спасибо, Мэтью. И третья?

— Третья, сэр?

— Ты говорил о трех причинах. Какова же третья?

Впервые на моей памяти с лица Мэтью сошло чопорное выражение.

— Сэр, я бы предпочел об этом умолчать. Боюсь огорчить вас.

— Нет уж, Мэтью, ты скажи. Мне надо знать.

— Ну хорошо, сэр. Отвечаю начистоту: мне всегда претил ваш литературный вкус. И мысль о том, что Дитмар сбережет для будущих поколений подобную… гадость, была совершенно невыносимой.

Ранним утром воздух свеж и бодрящ. Я поднимаю рюкзак со сменой одежды и консервами, найденными в квартире Дитмара, и выхожу в реальный мир. Улица пуста, если не считать автоматического транспорта и нескольких экипажей с ручным управлением. Меня охватывает странная отчужденность, словно я единственный оставшийся в живых человек, хоть и знакомо все кругом, и я знаю, что находится в стенах каждого из домов. Миллионы людей дышат, говорят, совокупляются, торгуют, учатся, воспитывают детей, пишут книги… Но все это делается в цифре, в сетевой среде; и все они соединены между собой проводами, разумы связаны в единую воображаемую вселенную, не имеющую территорий и границ… Вселенную, оставленную мною навсегда.

И теперь я испытываю небывалое чувство свободы, будто избавился от оков, которые носил, даже не подозревая о том.

Как же это хорошо — просто жить! Легкой поступью иду по проспекту к горизонту и не знаю, что обнаружу там.

Может, это и есть самое главное для человека?

Перевел с английского Геннадий КОРЧАГИН

© David W.Hill. Dead on Departure. 1999. Публикуется с разрешения автора.