сторонах, левой и правой. Картинки уступили место чему-то вроде граффити на тему Костяного человека: посланиям от десятков людей.
Этот альбом напомнил Конлину книжки для граффити, которые, как он читал, заводят в некоторых ночлежках, в домах с привидениями, переоборудованных в гостиницы. Это дневники, в которых постояльцев просят оставлять свои послания. Интересно, подумал Конлин, расписался ли в этом альбоме последователь «Люкафера» или та, что считает Ферга горячим парнем.
Но этого не может быть на самом деле: он видел, по крайней мере, пятнадцать названий штатов только на этих двух страницах. Он потер подбородок:
— Вы мне хотите сказать, что туристы каждый год слетаются сюда на Хэллоуин?
— Мы себя не рекламируем. Мы любим покой и тишину. Никаких сувенирных лавок, только несколько открыток, потому что люди все время просят чего-нибудь, что можно купить и увезти домой. — Билли пожал плечами. — Мы не возражаем против небольшой компании, если люди умеют себя вести. Они каким-то образом появляются здесь. — Он улыбнулся Конлину. — Как вы.
— Я не знал о… Я просто проезжал мимо.
— Да. Я часто это слышу.
Конлин явственно почувствовал покалывание на коже головы. Он бросил взгляд в окно, представив себе, как этот город наполняется людьми — голодными, как был голоден он сам, или заблудившимися, или у которых сломалась машина, или кому просто нужно залить в бак бензина. Он подумал о тех двух мужчинах с серьезными лицами, которые здесь только что сидели. Может, они тоже приезжие?
Да, наверняка. Все это часть истории, создание настроения для Парада. А что еще такому старику делать весь день, кроме как совершенствовать свое мастерство рассказчика этой истории? Вероятно, его история становится все интереснее год от года. Лучшим объяснением было то, что кто-нибудь из городишки съездил в Мексику и решил, будто День Мертвых — это здорово. Вероятнее всего, пять или шесть местных жителей в припадке буйного веселья достали коробку фломастеров и нарисовали весь этот альбом одним дождливым субботним вечером.
— Видите ли, это новая книга, — объяснил Билли. — Она начинается в 98-м. У Стейси в кладовке их целая коробка, те более старые. И это не единственное место в городе, где ведут книгу Костяного человека. Парады начались давно, и он всегда в них участвовал. — Пожелтевшим ногтем Билли постучал по записи, сделанной пурпурными чернилами. — Вот один из тех, кто его не увидел.
— Вот еще один, — сказал Билли.
Конлин кивнул.
— Вы честно даете возможность высказаться неверующим.
— Да. — Билли втянул губы и с причмоком отпустил их. — Теперь мы подошли к первой фотографии.
Он перевернул перед Конлином следующий лист, открыв единственную фотографию, приклеенную к правой странице почти посередине, ближе к внешнему краю. Ее окаймляла головокружительная путаница из слов и маленьких нарисованных черепов. Одно фото в море надписей фломастерами.
Конлин наклонился ближе.
Половину снимка занимал деревянный забор, за забором — дом. На переднем плане люди в маскарадных костюмах, дети и взрослые. Велосипед выезжает из кадра слева.
— Вы его видите? — спросил Билли.
Конлин не заметил никакого скелета. Он почувствовал прилив разочарования. А чего, собственно, он ожидал?
— Не волнуйтесь. Его на этом снимке трудно увидеть. — Билли нарочито медленно поднес палец к фотографии, задержал его на весу над людьми в масках, над колесом велосипеда, над ветками темного дерева во дворе.
— Он… там.
Над верхним краем деревянного забора, там, где доски были заострены, словно стены форта, виднелась сероватая тень. Какое-то выпуклое пятно, похожее на донышко перевернутой миски.
— Он спрятался за этим забором. Это его макушка.
Конлин поднял глаза и уставился на Билли исподлобья. Значит, все это шутка, вроде той, когда человеку показывают лист чистой белой бумаги и говорят, что это снимок трех белых собак во время снежного бурана. Но на лице старика по-прежнему не было и намека на розыгрыш.
— Ну, я понимаю, что это фото никого не убедит, — продолжал Билли. — Его сюда поместили, чтобы подготовить вас к тому, что вам предстоит увидеть. — Он взглянул на Конлина, прикусив кончик языка зубами, глаза его выжидающе блестели. Интересно, подумал Конлин, сколько раз старик произносил эти самые слова перед другими, здесь, в этой столовой, за этим самым столом? — И еще этот снимок включили в альбом, — продолжал Билли, — чтобы показать, что Костяной человек всегда является частью нашего пейзажа, замечаете вы его или нет.
Конлин пожевал губу. Это все больше напоминало религию.
— Теперь посмотрим, как вам понравится вот это.
Билли перевернул еще одну страницу. Она сложилась пополам, потом распахнулась под грузом фотоснимков.
Одним из самых полезных качеств Конлина было умение держать нервы в узде. Он невозмутимо смотрел в дуло девятимиллиметрового «танфолио»; он щурился на свет мигалок копов, когда у него в багажнике лежал заказанный объект, и красноречие позволило ему благополучно уехать. Но фото на этом развороте разрисованного альбома подействовали на него, как удар холодного лезвия лопаты в живот. По спине побежали мурашки, глаза заметались от снимка к снимку.
Все это были совсем недавние фотографии, сделанные различными фотоаппаратами. Большинство — цветные, стандартного размера, но пара черно-белых снимков претендовала на художественность, отличалась резкой игрой теней. Фотокадры Парада. Ряды шагающих людей в маскарадных костюмах, стоящих на низких платформах и ухмыляющихся сквозь грим и маски. Они сжимали в руках метлы и придерживали на ветру остроконечные шляпы, за ними тянулись грязные бинты, развевались окровавленные простыни, они прижимали к груди автоматы и топоры из пластмассы, за поясом у них торчали кинжалы. Только на некоторых были костюмы, купленные в магазинах. И взрослых на фото было не меньше, чем детей, а может, и больше.
И на каждой фотографии, обычно на видном месте, присутствовал танцующий скелет человека.
Костяной человек.
Конлин нахмурился. Каким бы способом ни был создан этот призрачный герой городка, он был хорош. Сначала Конлин искал проволочки, устройство, позволяющее управлять марионеткой с какого-нибудь ближнего тягача или платформы на колесах. Но нет, скелет явно не просто болтался на ниточках. Слишком много у него было разных поз, его руки и ноги занимали четкие положения, и он находился повсюду: то на газоне, то в центре Парада, то балансировал на заборе. На одном жутком, отчасти комичном снимке он скорчился на коньке крыши, играя на скрипке.
Конлин провел кончиками пальцев по эмульсии. Он не видел никакого несовпадения, никакой разницы в качестве изображения фигуры и фона. Эти отпечатки не имели никакого сходства с фальшивыми снимками огромной рыбы на открытых кузовах грузовиков или фермеров, сидящих верхом на гигантских тыквах. Большинство фотографий — слишком старые, не цифровые. На некоторых Костяной человек отбрасывал такую же тень, как тени остальных фигур. На многих ужасный фантом взаимодействовал с людьми: жадно тянулся узловатыми пальцами к ребенку, одетому как гроздь винограда, бил чечетку рядом со степистом в цилиндре и фраке, отдавал честь подростку в военном камуфляже. Никто, ни на одном фото не касался Костяного человека, хотя люди явно видели его и расступались перед ним. На лицах, не закрытых масками, Конлин читал хмурое уважение, а в некоторых случаях — и нечто, похожее на страх.
— Вы здесь не увидите никого в костюме скелета, — произнес Билли, и его внезапно прозвучавший голос заставил Конлина чуть заметно дрогнуть. — Вы их у нас не встретите. Никто не хочет наступить
