Кажется, только вчера приходилось сетовать на то, что в России нет («и не предвидится!») умной и социально острой кинофантастики, а уже сегодня из нее, как в покере, можно выложить выигрышную комбинацию. Так, по чистой случайности, мне пришлось в режиме «нон-стоп» посмотреть три фильма, интрига которых связана со странным и не подлежащим широкой огласке экспериментом. Добавлю: во всех трех случаях особенностью этих фантастических опытов является то, что проводят их в обыденной и узнаваемой реальности — либо в недавнем советском прошлом, либо в российском настоящем.

«Четыре» Ильи Хржановского по сценарию Владимира Сорокина вышел на экран первым — зимой 2005 года на Роттердамском кинофестивале; здесь же он обрел скандальную известность и два престижных приза — «Золотой тигр» и «Золотой кактус». «Пыль» Сергея Лобана вышла в том же году и вскоре удостоилась премии ФИПРЕССИ Московского кинофестиваля. Картина «977» Николая Хомерики увидела свет в 2006-м и тогда же стала призером фестивалей в Выборге и Владивостоке. Имея завидный перечень наград, все ленты оказались убыточными для проката или даже практически не имели его («Четыре») — что и понятно, если учесть их артхаусную принадлежность.

Во всех трех фильмах есть некий набор материальных атрибутов, овеществленных через декорации, реквизит, костюмы, сумма которых перерастает уровень изобразительного стиля и поднимается до авторской философии. В «977» это выглядит особенно откровенно и даже нарочито. Возможно, в первую очередь потому, что действие фильма Николая Хомерики происходит в брежневскую эпоху. Изолированный от внешнего мира НИИ, где осуществляется некий загадочный «проект 7-го отдела», кажется серым и архаичным даже для застойных 1970-х. Серым сверху донизу — от унылых коридоров с высоченными потолками до пыльных скоросшивателей на стеллажах, между которыми прячется недопитая чекушка водки. Подчеркнуто примитивна и недружелюбна по дизайну научная техника и лабораторная утварь: она непонятна по своему назначению и словно таит в себе скрытую угрозу. Скучны и архаичны сами герои — научные сотрудники в белых халатах и «подопытные» в больнично-санаторном «прикиде». Мужчины — пошлы, женщины — анемичны. Смысл такого нагнетания «серости» понятен. На подобном фоне особенно отчетливо и контрастно должен проявиться смысл эксперимента, который начинает проводить прибывший из глубинки нарушитель спокойствия Иван Тишков (Федор Лавров): заставить «серого человека» генерировать импульс внутреннего озарения экстремальной величины — 977.

Так же, как и в «977», в «Пыли» Сергея Лобана весь научно-экспериментальный антураж — это необходимая дань кафкианскому «угнетающему» миру. Впрочем, дань вовсе не лишняя и не чужеродная для поэтики фильма. Добавим, что если хомериковский НИИ — это замкнутый, самодостаточный анклав, имеющий очевидное и даже нарочитое сходство с «зоной» Тарковского, то лаборатория «Пыли» — всего лишь ячейка, клетка в большом и хаотичном организме современной российской столицы, документально- конкретном и по пейзажу, и по типам людей, разве что немного шаржированном, в духе Киры Муратовой. Этот большой и хаотичный организм-универсум живет по жестоким и серьезным законам: в нем могут унизить, избить и даже убить, сделав «подопытным животным» в непонятном эксперименте. Большой мир враждебен и опасен для главного героя, живущего в мире маленьком и «игрушечном». Атрибутика этого мирка — футболка с кошкой (вот она, метка «подопытного животного»!), которую герою покупает бабушка; пистолетики для ребятни, которые он клеит на фабрике игрушек; сборные модельки самолетиков и юмористическое шоу Петросяна по телевизору.

Изобразительный ряд и материальная атрибутика «Четырех» Хржановского тоже формирует две контрастные среды. Первая — мир ночного мегаполиса, ночной бар, где убивающие время в тягучем и, казалось бы, бессмысленном разговоре герои, молодая женщина и двое мужчин, смакуют экзотические напитки. Вторая — мир заброшенной и деградирующей русской деревни, где день и ночь напролет идет странная тризна-гулянка. Пьют здесь только самогон, причем пьющие, за единственным исключением, женщины. Да, не забудем еще один важный атрибут: это огромные тряпичные куклы с лицами из хлебного мякиша, изготовление которых является едва ли не главным промыслом собравшихся за столом жителей деревни Малый Окот. Данному занятию придается такой сакральный смысл, словно речь идет не об игрушках, а о собственных детях… или клонах.

Общим для всех трех фильмов является один момент, немаловажный именно в разрезе кинофантастики. Если не для героев, то уж точно для кинематографистов научная природа и цель экспериментов практически не имеют значения. В иерархии сюжетных приоритетов эта цель стоит явно ниже процесса, а еще точнее — атмосферы этого процесса. Чем и на что воздействуют ученые из фильма «977», после того как испытуемый помещается в наглухо закрытую камеру? На мозг, на весь организм, на «душу»? Какова природа возникающих в ответ флюидов? «Что измеряет наш прибор? Мы сами до сих пор не знаем!» — не без раздражения признается директор НИИ Сергей Сергеевич (актер и телеведущий Павел Любимцев). Судя по авторской логике, не так уж важно об этом знать и нам, зрителям. Коллизия носит не конкретно-утилитарный (как это было бы в жанровом кино), а отвлеченно-философский характер. Кто-то из критиков предположил (или разгадал?), что испытуемый, чей ответный импульс достигает значения 977, переносится в другое измерение. Видимо, это и произошло с Маргаритой (Екатерина Голубева) — «то ли девушкой, то ли виденьем». Хорошо, но даже если и так, то Николай Хомерики придает самому факту такой телепортации второстепенное, если не третьестепенное значение.

А что на первом плане? Показать, что физическая, материальная, физиологическая субстанция человека несоизмеримо мало выражает его истинный потенциал, сущность и предназначение. Для этого-то и воссоздали на экране в 2006-м этот затрапезный НИИ 1970-х с его «палатой», то бишь «отделом № 7», где сенсационный и мистически странный эксперимент проводится на фоне производственных дрязг, банальных любовных шашней и идиотических междусобойчиков.

Точно так же не все понятно с опытом, участником которого соглашается стать инфантильный 30- летний увалень Алеша (Алексей Подольский) из «Пыли». В секретной лаборатории, приютившейся в каком- то безликом подвале обычного московского дома, его тоже подвергают какому-то непонятному воздействию в герметичной камере, после чего он, взглянув в зеркало, какое-то короткое время видит себя не