операцию, Пенни? А?

— Но почему Терри с вами общается, мистер Квин?

— У меня есть теория. Видишь ли, Пенни, в каком-то смысле я тоже скаут. Я наблюдаю. Потом возвращаюсь с передовой и записываю наблюдения, прогнозы, обобщения. Я не вмешиваюсь. Писать надо о том, о чем знаешь… Сначала я знаю, потом пишу. Мы с Терри мыслим на одной волне. Но это, конечно, всего лишь теория.

— Вы только теории и городите, писаки, — сказал Брэйн.

Мрачный Пинки кивнул, потирая спину.

— Городим, городим. Вот еще одна. Скауты поставляют колонизаторам информацию. Насколько стабильны нынешние хозяева планеты? Когда планетенка станет пригодной к заселению? Да и станет ли? И вот в один прекрасный день скауты дают заказчикам прогноз по Земле. Весьма неутешительный для заказчиков. Человечество, сволочь такая, вымирать не собирается. А у колонизаторов сроки. Не правда ли, Пинки?

Квин наступал на Пинки и Брэйна. Те пятились.

— Мы тоже люди! — пискнул Пинки. — В смысле — пришельцы. На нас давят!

— Не отвечай ему! — Брэйн налетел на кресло, обернулся, сел. Пинки продолжал отступать вокруг стола.

— На всех давят, Пинки. А под давлением и люди, и пришельцы совершают идиотские поступки. Кто предложил скаутам собрать больше информации о фармакологическом центре Томорроу, Пинки? Ты? Или все-таки Брэйн? А кто подсказал охране центра, когда и где ждать? И вот скауты оказываются в питомнике. В герметичных стеклянных ящиках. Пятый скаут даже не пытается спасти друзей. У него и в мыслях такого нет. Он объявляет, что миссия провалена, и движется в точку эвакуации. А где у нас точка эвакуации? Где днем и ночью видят звездолеты? Правильно, в Бэд-крик. Но звездолет не прилетает! Пинки об этом позаботился.

— Это был Брэйн! — завопил Пинки, пятясь.

— Заткнись, идиот, — прошипел Брэйн из кресла.

— Зато в точку эвакуации приезжает экспедиция в составе трех подростков и одного писателя. Случайно? Сомневаюсь. Хотелось бы знать, что натолкнуло Билли на блестящую мысль о радиостанции. Или кто… Где Билли Томпсон, Брэйн? Я тебя спрашиваю.

— Да зачем он нам нужен? — Брэйн, развалившись в кресле, дружелюбно осклабился. — Билли сейчас с родителями объясняется. Позвоните, проверьте.

Колокольчик с драконом стукнул по лбу Пинки. Тот раздраженно отмахнулся. Колокольчик ударил сильнее. Пинки сорвал его, бросил на пол и растоптал.

— Но вирус! — закричала Пенни. — Мы с Майки заразились? Мы все умрем?!

— Нет, Пенни, нет. Скаут — это живой, разумный, ползающий пробник. Зонд. Они коллекционируют местные бактерии — колонизаторам же надо знать, с чем они столкнутся. У скаутов очень хитрая иммунная система. Вредоносные организмы в ней не уничтожаются, а запасаются. Вы понимаете? Вирус сейчас изолирован в каждом из четырех скаутов! Если скауты попадут в руки колонизаторов, те извлекут вирус и пустят его в водоемы. И все. Кранты человечеству. Планета вымерла и готова к эксплуатации. Вину за эпидемию можно возложить на скаутов. Такое пятно на репутации фирмы!

— Какое вам дело до репутации их фирмы? — спросил Брэйн. — Это проблемы скаутов. Беспокойтесь лучше о человечестве. Откуда вы знаете, что Терри говорит правду?

— Ничего я не знаю, — вздохнул Квин.

И выстрелил в Терри.

Я до сих пор ясно вижу эту картинку: Терри лежит на столе, и черная лужица растекается из-под него, кровь бежит по чьей-то игровой карточке, по параметрам силы, ловкости, интеллекта, мудрости и харизмы, и слабо подергивается пушистый хвост.

— Вот, — сказал Квин. — Вот вам человеческая логика. Терри умер. Видите? Вы никогда не узнаете, где скауты. Впрочем, они уже давно на запасной точке эвакуации. Ищите, если хотите. Не хотите? Тогда, мистер Пинки, мистер Брэйн, всех вам благ.

Билли вернулся в Малибу. Он много времени проводит в Сети. Собственно, теперь мы с ним общаемся больше, чем когда Билли жил через дорогу от меня. Странно, не правда ли?

Над Бэд-крик опять видели НЛО.

Станцию KBZY приобрел аноним. Крутит она настоящий немецкий хэви-метал. И «Битлз».

Как и в любом городке, где по автостраде грохочут восемнадцатиколесные грузовики с прицепом, в Томорроу есть Кладбище домашних животных. На этом Кладбище — маленькие могилки, трогательные самодельные крестики, плачущие девочки. Мальчики туда не ходят. Стесняются. На одном крестике написано «Спайк» (убитая грузовиком собачка), на другом — «Шэдоу» (видимо, кошечка, убитая собачкой), на третьем — «Терри». Перед этим крестиком часто стоит Пенни. Она — единственная девочка на Кладбище, прячущая улыбку.

Почему?

Конечно, Терри был маленький, а пуля калибра 9 мм — большой. Но если учесть, что в момент выстрела Терри находился в телепатическом контакте с Квином… Если учесть, что они были на одной волне, и Терри мог подсказать, где в его маленьком тельце находятся жизненно важные органы, а где этих жизненно важных органов нет… Если вспомнить, что Пенни организовала сбор крови «для помощи бедному щеночку»… Люди очень любят сдавать кровь для кого-нибудь жалкого и беспомощного. Американцы — в особенности. Неважно, человек это или нет. Лишь бы получатель был маленьким, беззащитным и хорошо смотрелся на фотографиях.

И если учесть, что домой, в Мэн, Квин не отправился самолетом, а взял напрокат машину…

В общем, Пенни очень хочет выбраться в Мэн. У нее там целых два друга.

У нас с Пенни все хорошо, спасибо, что спросили (американская формула, я знаю; но, увы, я все чаще использую американские формулы, и все реже — русские). Мы планируем… Мы много чего планируем. Поездить по свету, например. Посмотреть Бермуды, Гавану, Рио… Когда, конечно, у нас появятся деньги, и если, конечно, они у нас появятся. Вот станет, допустим, Пенни знаменитой писательницей. Или я, в полном соответствии с Великой Американской Мечтой, выиграю в лотерею. Видите ли, когда живешь в городке под названием Томорроу, завтрашний день кажется куда реальнее сегодняшнего.

Десять лет назад вы говорили иначе, — заметил Рене Зенке. — Вы отправили меня в отставку, закрыли отдел и уволили всех моих людей. Времена меняются, да, Вуалье? В кабинете было накурено и остро пахло потом. Пустыня за окнами жарко сверкала, тянулась к людям щупальцами зноя. Последний кондиционер еще вечером забился песком, о нем никто и не вспомнил. В пропитанной тревогой атмосфере даже мысли об отдыхе казались неуместными.

«Тупик…» — устало подумал Вуалье. Опустив голову, он встретился взглядом со своим отражением в полированной столешнице и вздрогнул. Отражение ответило тем же.

— Можете злорадствовать сколько угодно, Зенке, — тяжело сказал Вуалье. — Вы будете правы. Вы, черт возьми, уже десять лет правы, а мы тупые ослы. Кому от этого легче?

— Мне, — усмехнулся Зенке.

— Рад за вас. Теперь, если самолюбие удовлетворено…

— Мое самолюбие здесь ни при чем, Вуалье, — оборвал Зенке. — Но вы и в самом деле полагаете, что можно вот так, спустя десять лет, неожиданно вызвать меня на объект и заявить, что ссылка была ошибкой? Тогда ваш оптимизм граничит с безумием.

Вуалье с трудом перевел дыхание.