Павел откинулся и потер рукой лоб.

— Не могу сказать, что я в тот раз недостаточно подготовился или не позаботился о прикрытии. Напустил всех положенных для маскировки чар, подкупил стражников, расставил по местам сообщников. Все должно было получиться красиво.

— А что вышло?

— Я попался. Меня подловили на небрежности, заплатили городской страже больше, чем платил я, и отволокли в каталажку. Я бы торчал там по сей день, если бы мой клиент не испугался, что я использую свое заточение ему во вред.

— Чего ему было бояться?

— Срама. Его, конечно, не в чем винить: я попался. Но он-то проявил глупость! Представь себе опытнейшего мага, который покупается на старый трюк — летающего верблюда — и соглашается на этом подзаработать! Да еще не поручает другому магу проверить наличие добавочных чар. Он был отменным олухом: с самомнением («Меня никто не обдурит!»), жадным («Зачем делиться, когда все можно взять одному») и высокомерным («Наплевать на мнение этих презренных, решение принимаю я!»).

Ион не сдержал улыбки, увидев насмешливую ухмылку, как две капли воды похожую на улыбку Отелло.

— Очень похоже на Доила Хассана.

— Все они похожи друг на друга. Доил Хассан — не исключение. — Павел просиял: ему в голову пришла удачная мысль. — Ну да, все они одинаковы… Доил Хассан — один из многих… Правильно!

— Что правильно?

— Чего больше всего боится маг-разбойник? — спросил Павел.

— Не знаю… Другого мага? Наверное, того, кто обладает большим могуществом.

— Почти точно, но не совсем. Неписанный закон ясен и прост. Нет ничего постыдного в том, чтобы покориться более могущественной силе или человеку, особенно в случае, если поражение неизбежно. Разумеется, тебе полагается дождаться, чтобы победивший потерял бдительность, и попытаться восторжествовать, но это в данном случае неважно. Итак, маг больше всего боится осрамиться.

— Осрамиться?

— Конечно! Они добиваются власти, заставив себя уважать, а какое же уважение к посрамленному? Ведь никто не боится того, кто становится посмешищем.

— Что же из этого следует?

— То и следует, что нам надо всего лишь найти способ опозорить Хассана, да так, чтобы он счел необходимым заключить с нами сделку: скажем, он снова превращает Отелло в человека, а мы храним молчание и не оглашаем постыдных для него сведений.

— Как этого добиться?

— Работать заодно, но порознь. Если мы не наделаем ошибок, никто не заподозрит нас в сообщничестве.

— В чем?

— Я пока еще не обдумал всех подробностей, но за этим дело не станет. Нам потребуется много помощников: мошенников, чародеев. К счастью, на этих улицах кишмя кишат друзья Отелло. Многие обязаны ему началом карьеры: это он сделал из них удачливых жуликов.

— И они согласятся нам помочь? — недоверчиво спросил Ион.

— Обязательно! Долг платежом красен. Мы, мошенники, никогда не забываем добра. Даже те, кто ничем не обязан Отелло или мне, присоединятся к нам, как только прослышат о происходящем. Любой мошенник опасается, что рано или поздно нарвется на мага-разбойника.

Отелло мяукнул.

— Разумеется, мы привлечем Малыша Абдула и Человека-Щита.

— Думаешь, получится? — спросил Ион, унимая радостное возбуждение.

— Будем надеяться. Но даже если у нас ничего не выйдет, то иного выхода все равно нет. Одно могу тебе гарантировать: мы провернем затею, равных которой этот город еще не видывал.

Отелло мяукнул еще раз.

— Решено! — произнесли мошенники в один голос. Все трое скрепили замысел рукопожатием, хотя кот участвовал в этом символически, так как берег лапы, скрюченные артритом.

Впервые после постигшего его перерождения Отелло позволил себе гримасу, похожую на улыбку.

Увидев Павла в деле, Ион был поражен. Легендарный мошенник словно превратился в трясущегося дервиша — настолько проворно он сновал по городским задворкам, уподобившись лисице, преследуемой лютой сворой. Он не походил больше на опустившегося выпивоху, каким представал всего несколько дней назад. Теперь это был человек, вдохновленный целью и знающий, что время для ее осуществления на исходе.

Казалось, он знаком с каждым жителем города. Стоило ему побывать в двух-трех лавочках в каком- нибудь проулке — и в считанные минуты у него появлялся новый помощник, спешивший проститься с прежним работодателем и поспешить к месту новой службы. Баня превратилась в штаб всей операции. Ким наняла кое-кого из прежних приятелей, чья страшноватая наружность отпугнула бы и тигра, не говоря уж о молокососах, желающих поразвлечься борьбой в грязи; выручка заведения резко упала, зато никто из посторонних не мешал приготовлениям.

Ион быстро обнаружил, что Павел, не колеблясь, загружает подручных работой. Сперва ему было доверено разобраться с арендой воздушных барж; Павел решил, впрочем, что это стоит запредельных денег, вследствие чего Ион был отправлен по свалкам и окрестностям верфей, дабы отыскать там развалину, соответствующую целям операции.

Как Ион ни старался, ему не удавалось найти судно, которое отвечало бы требованиям Павла. Морские суда были чересчур громоздкими, воздушные — слишком мелкими. Он уже был готов отчаяться и признать, что провалил первое же задание, когда его посетила блестящая идея.

— Это обязательно должна быть воздушная баржа? — осведомился он у Павла.

— У тебя есть другие предложения?

— Ты все равно собираешься использовать механизмы левитации, вот я и подумал, не подойдет ли кое-что иное.

— Например?

— Небольшой домик, вроде вашей бани.

Павел почесал в затылке и пожал плечами.

— Почему бы и нет? У тебя есть что-то на примете?

— Сама ваша баня.

Павел покачал головой.

— Так будет легко догадаться о нашем участии. Но на другой стороне площади есть еще одна такая же. Ее владельцы разорились, когда мы стали устраивать у себя соревнования по борьбе в грязи. Она наверняка подойдет.

Банька оказалась совсем ветхой, с обсыпавшейся штукатуркой и голыми деревянными стропилами. Посередине размещалась арена для борьбы с прозрачной ванной.

Павел шлепнул Иона по спине.

— Молодец! Добро пожаловать в общество крупных мошенников. Быстро же ты растешь! Сегодня вечером мы собираемся в полном составе, чтобы дать сигнал к осуществлению плана.

— Что за план?

— Дождись вечера.

Участники собрались сразу после заката. Публика оказалась престранной. Подруги Ким, мускулистые любительницы побороться в грязи, взяли на себя роль хозяек. Прибывающие отвечали на вежливость вежливостью. Все отлично ладили друг с другом.

— Учти, паренек, никогда еще в одном месте не собиралось столько людей, воодушевленных доверием, — сказал Павел Иону.

— Доверием? — не понял Ион.