— Павел сейчас борется в грязи, — последовал ответ. Когда он приведет себя в порядок, я пришлю его к вам.

Ион и Отелло довольно долго проскучали в предбаннике, прежде чем к ним, вытирая мокрую голову полотенцем, вышел хитроватого вида мужчина лет сорока.

— Ищете Гондора? — осведомился он.

— Его, — ответил Ион.

— Ким говорила что-то о рекомендательном письме.

— Вот оно. — Ион отказывался верить, что этот замызганный прохиндей и есть легендарный король мошенников.

— Гондор — это я, — сообщил он, прочитав письмо и подняв глаза.

— Знаю я, что у тебя на уме: ну и дыра! Что ж, мне не повезло: я угодил в тюрьму и только недавно вышел на волю. Ким приютила меня, но скоро я опять пойду в гору. Как поживает Отелло, побитый молью старикан?

Отелло негодующе зашипел.

— Спроси его самого, — ответил молодой мошенник.

Удивленно взглянув на старого кота, Павел узнал его по выражению

глаза, хотя они не виделись добрых двадцать лет.

— Отелло! — вскричал он. — Что с тобой?

Ион взял на себя смелость ответить за учителя:

— Ему захотелось самому провернуть последнее дельце, прежде чем отправить меня на самостоятельные хлеба, — загнать рубиновый шар из конского навоза. Он сказал, что это будет его прощальное представление, потому что мне нужен теперь новый учитель — ты.

Павел внимательно посмотрел на Иона.

— Как же так вышло? Ведь он знает этот трюк, как свои пять пальцев.

— Его поджидал Доил Хассан.

— Доил Хассан?!

— Он самый. Теперь Отелло должен будет провести остаток своих дней в кошачьей шкуре.

Павел задумчиво почесал бороду.

— Учитывая среднюю продолжительность кошачьей жизни, это совсем немного. Мы должны что-то предпринять и поскорее.

— Чем ты можешь ему помочь? Наши с Отелло дела шли гораздо лучше, нежели твои. Сомневаюсь, чтобы ты смог преподать мне нечто, чего бы я не смог освоить сам.

Отелло укоризненно мяукнул.

— Погоди, Отелло, — ответил Павел коту, — позволь мне самому во всем разобраться. — Поглаживая своего бывшего учителя, он опять обратился к Иону. — Этот город сожрет тебя с потрохами. К тому же я не в состоянии бороться с Дойлом в одиночку. Та скромная помощь, которую ты сумеешь мне оказать, все же лучше, чем вообще ничего.

— Ты собираешься выступить против Доила Хассана?

— Не я, а мы. Устроим грандиозное мошенничество, какого город еще не видывал. Ведь мы с тобой — должники Отелло.

— У тебя есть план? — спросил Ион, понимая, что Павел давно затаил злобу на счастливого соперника.

— Пока нет, — признался неудачливый обманщик. — Но обязательно будет.

Следующие несколько дней Ион провел в праздности, отдыхая и нянча недужного кота, бывшего прежде Отелло. Путешествие потребовало большой затраты сил от обоих, особенно от старого кота. Павел не преувеличивал, говоря, что надо торопиться: Отелло-человек еще только начинал ощущать недуги подступающей старости, однако кот из него вышел совсем дряхлый, угасающий день ото дня. Ион уже опасался, как бы им с Павлом не пришлось мстить не за унижение, а за смерть мастера.

Павла вечно не бывало дома. За баней надзирала Ким, которая утешала молодого мошенника, уверяя, что у Павла привычка не показываться на глаза, когда он вынашивает серьезные планы.

Гондор возвращался по вечерам домой в полном унынии: его великие планы всякий раз терпели неудачу. Чтобы не горевать, Павел прибегал к горячительным напиткам.

В конце концов Ион не выдержал.

— С ума сойти! Отелло хотел, чтобы я продолжил образование… Что ж, уважаемый обманщик и необыкновенный фокусник Павел Гондор, должен тебя предупредить, что я и без тебя знаю, как пьянствовать и позориться на людях, а что касается освоения достойного уважения банного мастерства и борьбы в грязи, то мне не хотелось бы в этом совершенствоваться. Если бы мы по-прежнему работали вместе с Отелло, то успешно провернули бы за это время не меньше шести-семи проделок, от которых самого Доила Хассана пробрала бы дрожь. Напрасно мы сюда притащились! Ты же только что вышел из тюрьмы! Ни меня, ни Отелло никогда не арестовывали. В каталажку попадают только неудачники и кретины.

Павел Гондор вздохнул и отложил бурдюк с вином.

— Как долго ты постигал азы профессии? — спросил он бывшего подмастерья, полного праведного негодования.

— Пять лет, — отвечал Ион.

— Значит, Отелло и тебя подобрал на обочине.

— Я кое-как перебивался.

— Понятное дело! Я тоже. Отелло рассказывал тебе, как лишился глаза?

Отелло грозно мяукнул.

— Молчи, старый пройдоха! — приказал ему Павел и обернулся к Иону. — Рассказывал?

— Только раз обмолвился, что это было делом рук облапошенного олуха, когда афера вышла боком, потому что он что-то сделал не так.

— Не он, а я! Мне было двенадцать лет, и я был полон самомнения, так же, как ты сейчас. Отелло подобрал меня на улице и научил кое-каким трюкам, я несколько раз ему помог, а потом возомнил, что уже достаточно знаю, смогу прожить сам и не нуждаюсь больше в посторонней помощи. Зачем делить добычу? В двенадцать лет я был кум королю. Покинув убежище Отелло, я отправился на поиски дуралея, которого можно было бы облапошить, чтобы попасть в город.

— Всего-то в двенадцать лет? — удивился Ион.

Павел продолжил свой рассказ, не обратив на него внимания.

— Я наметил себе в жертву старого купца, торговавшего диковинами с морского дна, и подкрался к его лавке. Я собирался подсунуть ему фальшивые жемчужины, получить за них золото и купить себе место в проходящем караване. Купец стал приставать ко мне с вопросами: «Откуда у бродяги бесценные камни?» и «Где ты взял такое богатство?». Я лишился терпения, так как не был готов к тому, что старый лис не купится на единственную версию, которая была у меня в запасе. «Хочешь задешево жемчуга?» — спросил я его и все окончательно испортил. Я потерял сосредоточенность, маскировку, самоконтроль — и мои жемчужины превратились в песок. Старый хрыч оказался сильнее, чем я предполагал. Он свернул бы мне шею, не окажись рядом Отелло. Видимо, он весь день следил за мной. Мастер стал молить купца о пощаде. Тот заставил его поклясться, что он станет за мной приглядывать и что я не стану ему больше досаждать. Отелло поклялся, и я был отпущен. Отелло забрал меня и продолжил учить уму-разуму. Я убедился, что далеко не так хитер, как мнилось. В следующий раз я ушел от него, только когда был совершенно готов к этому, то есть спустя еще четыре года.

— А как же его глаз?

— Купец выбил его, чтобы Отелло не отвлекался, приглядывая за мной.

Отелло мяукнул.

— Я обязан этому коту жизнью, — заключил Павел, — и не могу себе позволить действовать наобум.

Отелло заурчал и потерся головой о руку того, кто четверть века назад был его учеником.

— Как же ты очутился в тюрьме?