заржавелыми бортами, осевший набок, остановился перед крыльцом дома четы Моултри. Дверца с водительской стороны отворилась, и на дорогу выбрался высокий и тощий чернокожий человек. На водительской дверце пикапа по трафарету была намалевана надпись: «Починка Лайтфута».

Человек двигался очень медленно, казалось, что каждое движение причиняет ему боль. На нем был свежевыстиранный серый комбинезон и серая же кепка, из-под которой выбивались, словно кипели, курчавые седые волосы. Будто решив поставить рекорд по замедленности движений, человек подошел к кузову пикапа, вынул оттуда и нацепил на талию монтерский пояс, с которого свешивались несколько дюжин различных молоточков, отверток и похожих на петли гаечных ключей. Словно пребывая в подводном царстве, он поднял с асфальта чемоданчик с остальными инструментами, в котором в откидных ящичках и коробках чудного и удивительного вида можно было найти любой из производимых в подлунном мире монтеров винтиков и гаек. Преодолевая сопротивление несуществующей воды, мистер Маркус Лайтфут поднялся по ступенькам покосившегося крыльца домика Моултри. Остановившись у двери, он предупредительно постучал, хотя дверь стояла перед ним нараспашку. Постучал раз, потом, не дождавшись ответа, другой…

Вечности проходили одна за другой. Цивилизации достигали своего рассвета, клонились к закату и навсегда исчезали. Звезды рождались в яростном сверкающем великолепии и умирали, разлетаясь в ледяные просторы космоса.

…костяшки пальцев мистера Лайтфута ударили в дверь Моултри в третий раз.

— Слава Богу! — заорал в ответ мистер Моултри, голос которого охрип от беспрестанных криков. — Я знал, что ты не бросишь меня умирать тут одного, Джек! Господи мило… — Он затих, умолкнув на средине фразы, потому что наверху, в дыре, куда он нетерпеливо смотрел, вместо благословенного белого лика Господнего ангела-спасителя он увидел черное лицо посланца из геенны огненной.

— Так-так, — проговорил мистер Лайтфут, глаза которого с внимательным спокойствием оценивали обстановку, проникая рентгеновским взором в недра механизма бомбы. — Похоже, вы действительно угодили в передрягу.

— Зачем ты сюда явился, черный дикарь: полюбоваться, как меня разнесет на куски? — прохрипел мистер Моултри.

— Не-а. Наоборот, пришел для того, чтобы сохранить вас в целости и сохранности.

— Кто, ты?! Ты пришел сюда, чтобы помочь мне? Набрав в легкие побольше воздуха, мистер Моултри заорал что было силы, надсаживая горло:

— Джек! Кто-нибудь, помогите мне! Кто-нибудь белый!

— Мистер Моултри, сэр? — спросил наконец монтер, дождавшись, когда силы лежавшего внизу человека иссякнут. — От таких криков бомба может взорваться раньше времени.

Мистер Моултри, покраснев как кетчуп и покрывшись потом, принялся вырываться из-под бомбы, отчаянно пытаясь освободиться. Отбрасывая с себя куски штукатурки и щепки, он отталкивался руками от пола; в порыве отчаянной борьбы с самим собой он хватал собственную рубашку и рвал ее на куски, словно пытаясь уменьшиться в объеме хотя бы на миллиметр; его пальцы судорожно цеплялись за воздух, но не находили опоры. Но вот боль опять придавила его к полу, подобно тому как один борец-тяжеловес приемом прижимает к татами другого. Мистер Моултри замер, хватая широко раскрытым ртом воздух; он не сдвинулся ни на дюйм и по-прежнему лежал со сломанными ногами и помятыми ребрами, а возле его головы тикала бомба. — Сдается мне, — пробормотал мистер Лайтфут и зевнул, потому что час и вправду был поздний. — Сдается мне, лучше будет, если я спущусь вниз.

Прошел еще год, когда подошва ботинка мистера Лайтфута, на поясе которого позвякивали инструменты, коснулась последней ступеньки стремянки. Поставив на пол подвала свой ящик, мистер Лайтфут принялся рассматривать, но не мистера Моултри, а чернокожего танцора на плакате, который моментально привлек его внимание. Лайтфут все глядел и глядел на плакат, а внутри бомбы тикал неумолимый механизм, отсчитывающий уходящие секунды.

— Ага, — наконец проговорил Лайтфут и покачал головой. — Ага.

— Над чем это ты потешаешься, ты, глупый абориген?

— Это не негр, — отозвался монтер. — Это белый человек, выкрашенный в черный цвет, и выглядит он дураком.

Наконец заставив себя оторваться от картины Эла Джонсона, мистер Лайтфут обратил взор к бомбе. Очистив пространство вокруг бомбы от деревяшек с торчавшими гвоздями и кусков черепицы, он уселся прямо на красный глиняный пол в пыль. Наблюдать за ним было все равно что смотреть на переползающую футбольное поле улитку. Свой чемоданчик он поставил себе под бок и прижал локтем, словно старого и надежного товарища. Потом, достав из нагрудного кармана пару очков в тонкой проволочной оправе, тщательно подышав на них и протерев линзы чистым носовым платком, Лайтфут водрузил их на нос, проделывая все это с мучительной неторопливостью.

— Господи, да чем же я заслужил такую муку? — простонал мистер Моултри.

Мистер Лайтфут перевел на него свои глаза, увеличенные выпуклыми стеклами очков.

— Вы-то ничем, — ответил он Моултри. — А вот я действительно получаю по заслугам.

Наклонившись поближе к бомбе, он принялся что-то высматривать на ее поверхности, и между его нахмуренными бровями залегла глубокая складка.

— Понимаете теперь, что к чему?

После этого мистер Лайтфут снял со своего пояса самый миниатюрный на свете молоточек. Облизнув большой палец, он медленно-медленно смочил своей слюной плоское било молоточка. Проделав эту загадочную манипуляцию, он принялся выстукивать бок бомбы, так тихо, что звук едва можно было расслышать.

— Не смей бить по ней молотком. Господи ты Боже мой, неразумное создание! Из-за тебя мы все взлетим на воздух!

— Не взлетим, — шепнул мистеру Моултри в ответ монтер, продолжая осторожно «размечать» молоточком поверхность бомбы. Потом прижался ухом к железной шкуре бомбы.

— Ага, — удовлетворенно проговорил он. — Я слышу тебя. Наблюдая за тем, как легкие пальцы Лайтфута скользят по поверхности бомбы, словно по шерстке ласковой кошки, Моултри страдал в невыразимых мучениях.

— Ага. — Пальцы монтера нащупали тонюсенький, едва различимый шов. — Вот где скрывается дверца к твоему сердцу, верно?

Осмотрев бомбу ниже и выше шва, он обнаружил со стороны носа и со стороны хвоста по четыре винтика. Со скоростью таяния ледника он принялся выбирать на своем поясе подходящую отвертку.

— Ты ведь не просто так сюда пришел, верно? — совершенно безумным голосом спросил у негра мистер Моултри. — Ты ведь пришел для того, чтобы убить меня?

Внезапно в его голове что-то со щелчком встало на место.

— Это она послала тебя, чтобы расправиться со мной? Это она, правильно? Она!

— Она самая, — спокойно отозвался мистер Лайтфут, примериваясь отверткой к первому шурупу. — А в остальном вы правы лишь наполовину.

Несколькими тысячелетиями позже маленький винтик вывалился из железного бока бомбы и упал Лайтфуту на ладонь. Глядя на винтик, мистер Лайтфут принялся насвистывать «Раз в морозную ночь снеговик…», совершенно без всякой интонации и раз в сто медленнее, чем в оригинале. Примерно между третьим и четвертым винтами звук часового механизма сделался гораздо громче — от тиканья перешел к позвякиванию и скрипу. Мистер Моултри, лежавший в луже собственного пота, смешанного с пылью, с отчаянно колотившимся сердцем, в предынфарктном состоянии, за несколько минут похудел ровно на пять фунтов.

Мистер Лайтфут достал из чемоданчика пузырек со странной синеватой мазью. Открыв пузырек, он добыл на мизинце из его горлышка немного мази, напоминавшей цветом шкуру угря. Плюнув на мазь, он осторожно и медленно смазал ею шов, обегавший кольцом середину бомбы. Потом, крепко взявшись за стабилизаторы, он попытался повернуть их против часовой стрелки. Ничего не получилось — «хвост» бомбы остался на месте. После этого, упершись ногой с другой стороны, мистер Лайтфут попытался повернуть «хвост» бомбы в противоположном направлении, однако и на этот раз его усилия не дали результата.

— Вот незадача-то! — Мистер Лайтфут посуровел и неодобрительно нахмурил брови. — Но со мной не