Много квадратных миль соленых болот и высокий, изрезанный горный хребет заставили Эгнациеву дорогу отвернуть от побережья на десять миль к равнине, где протекала речушка Ганга, над которой на скалистом взгорье стоял старый город Филиппы. В районе горного массива Пангей Филипп, отец Александра Великого, собирал средства на свои войны, имевшие целью объединить Грецию и Македонию. Раньше Пангей был очень богат золотом, но его уже выбрали. Сам город Филиппы выжил благодаря расположенным ниже плодородным полям и обильным периодическим половодьям, но к тому времени, когда освободители и триумвиры (через два с половиной года после смерти Цезаря) встретились там, его население не насчитывало и тысячи душ.

Сакса поставил свои четыре легиона на Корпильском перевале, более восточном из двух, а Норбан с другими четырьмя легионами занял Сарпейский.

Брут, выехавший с Кассием, Раскуполидом и легатами посмотреть, как они закрепились, внезапно заметил, что с позиции Саксы моря не видно, зато Норбан вполне мог его озирать со своих двух наблюдательных вышек.

— Почему бы нам не попробовать хитростью согнать Саксу с Корпильского перевала? — робко сказал Брут Кассию. — Если мы погрузим один из наших легионов на транспорты, а они с большой помпой подтянутся к берегу, наш противник может решить, что половина нашей армии плывет в Неаполь, чтобы дальше пойти по дороге и обойти его с фланга.

Столь неожиданный всплеск военной смекалки в том, кто вообще ничего не смыслит в войне, поверг Кассия в шок. Он изумленно воззрился на Брута.

— Ну, если кто-то из них командир класса Цезаря, это не сработает, они будут сидеть как сидели. Но если никого класса Цезаря у них нет, это может перепугать их. Мы попробуем. Мои поздравления, Брут.

Когда огромный флот, нагруженный солдатами, появился в поле обзора Норбана и поплыл в сторону Неаполя, Норбан в отчаянии послал сообщение Саксе, умоляя его спешно отступить. Сакса так и сделал.

Освободители прошли через Корпильский перевал. Это означало, что у них теперь появился прямой контакт с Неаполем, но и только. Соединившиеся на Сарпейском перевале Сакса и Норбан укрепили свои позиции так, что сдвинуть их с места было невозможно.

— Они не Цезари, но тем не менее знают, что мы не можем высадить наши силы западнее — перед Амфиполисом. Все равно мы заперты, — сказал Кассий.

— А нельзя нам высадиться в самом Амфиполисе? — спросил Брут, осмелевший после своей последней блестящей идеи.

— Что? И попасть по своей воле в ножницы? Антоний тут же продвинется за Фессалонику, зная, что целых восемь легионов готовы ударить нам в тыл, — на пределе терпения ответил Кассий.

— О-о-о.

— Хм, если мне будет позволено высказаться, Гай Кассий, вдоль высот над Сарпейским перевалом проходит козья тропа, — сказал Раскуполид.

Никто не обратил внимания на это сообщение, и о нем даже не вспоминали три долгих дня. Оба командира забыли курс школьной истории, в котором, в частности, говорилось о Фермопилах, где неприступный лагерь спартанского царя Леонида был взят благодаря козьей тропе под названием Анопея. Брут первым припомнил об этом, а затем и о том, что Катон Цензор сделал то же самое и в том же ущелье, обойдя защищавшихся с флангов.

— Это действительно козья тропа, — объяснил Раскуполид, — и чтобы войско прошло, ее надо расширить. Это можно сделать, но только работать следует очень тихо, а еще надо взять с собой воду. Поверьте мне, воды там не будет, пока тропа не дойдет до ручья.

— Сколько времени это займет? — спросил Кассий, не учитывая того факта, что фракийские аристократы ничего не смыслят в саперных работах.

— Три дня, — наобум сказал Раскуполид. — Я сам пойду с дорожной командой, чтобы доказать, что я не обманщик.

Кассий поручил это дело молодому Луцию Бибулу, который с группой сезонных рабочих тут же отправился в горы. Каждый взял с собой трехдневный запас воды. Работа была очень рискованной, потому что тропа шла прямо над Саксом и Норбаном, Луций Бибул не собирался идти на попятный: шанс отличиться выпадает нечасто. В конце третьего дня принесенная вода закончилась, но никакого ручья нигде не нашли. На четвертый день томимые жаждой, взволнованные люди отказались трудиться. Пожалуй, на них можно было бы воздействовать уговорами, но молодой Луций Бибул слишком походил на своего покойного родителя и не собирался кого-то там уговаривать и попусту тратить слова. Вместо этого он приказал продолжить работу под страхом порки, в ответ рабочие взбунтовались и стали бросать камни в несчастного Раскуполида. Только слабое журчание струящейся воды привело их в чувство. Рабочие бросились к ручейку, потом закончили дорогу и возвратились в лагерь освободителей.

— Почему ты не послал кого-нибудь за водой? — спросил Кассий, поражаясь глупости Луция Бибула.

— Ты сказал, что будет ручей, — ответил он.

— Напомни мне в будущем, что тебе можно поручать только то, с чем в силах справиться твой слабый ум! — зло крикнул Кассий. — О боги, оградите меня от болванов-аристократов!

Поскольку ни Брут, ни Кассий не хотели сражения, их армия пошла по новой высокогорной дороге, делая как можно больше шума. В результате Сакса и Норбан строем отошли к большому портовому городу Амфиполису (пятьдесят миль к западу от Филипп), отправлявшему во все стороны лес. Там, хорошо устроившись, но проклиная царевича Раскуса, который ничего не сказал им про козью тропу, они послали сообщение Марку Антонию, который быстро к ним приближался.

Таким образом, к концу сентября Брут и Кассий заняли оба перевала и принялись укрепляться в долине реки Ганга. В этом году половодий не ожидалось.

— Здесь, в Филиппах, хорошая позиция и все за нас, — сказал Кассий. — Мы контролируем Эгейское и Адриатическое моря, Сицилия и воды вокруг нее принадлежат нашему другу и союзнику Сексту Помпею, везде засуха, триумвиры нигде не получат еды. Мы останемся здесь на некоторое время, подождем, пока